Человек не создан для работы. И вот тому подтверждение – он от нее устает. Человека, уклоняющегося от работы, называют сообразительным и даже умным. А осла? Правильно, сами знаете как. Несправедливо. Признаюсь: я люблю осликов. Ведь это замечательное изобретение природы для народов населяющих горы: бензина не требуют, носят грузы больше своего веса, корм ищет сами. И даже кизяк идет в дело… Принято считать, что осел, или как его называют в Азии, ишак - медлительное существо. Но когда при нас хозяин отвязал изнывающего на жаре страдальца – тот со скоростью антилопы умчался к водопою. С виду ослы довольно миролюбивы. Однако если вывести его из себя – может стать агрессивным, запросто перекусить ладонь. Мне однажды доводилось оказывать помощь жительнице гор, пострадавшей от осла. Бывало, что осел выходил победителем из схватки с волком.

Ослы никогда не кричат просто так, на то всегда имеется причина. В этом лишний раз пришлось убедиться в начале нашего похода, когда погонщик оставил двух осликов, отработавших полдня без еды ночевать. Понурые, они стояли среди камней. Как же они понесут завтра наш груз? - подумал я. Нарву-ка им по охапке травы. Но не успел положить корм одному ослику, как стоявший до того молчаливо его напарник огласил окрестности обиженным ревом…

Сначала партнеры по связке хорошо разгрузили мой рюкзак. Для приличия немного поупирался, но аргументы, что мы – одна команда и здесь не время и не место выпендриваться были убедительны. Этого хватило только на один переход - я продолжал тормозить нашу связку. А ведь еще при выходе с бивака в каких то двухстах метрах ниже по высоте чувствовал себя вполне сносно. И тогда ведущий связки Петр сказал, что будет челночить мой рюкзак. Вот уж не обидел бог Петю здоровьем! Пришлось наступить на горло своему самолюбию. Как здорово идти без рюкзака! На этих высотах стоять с рюкзаком – уже само по себе – нагрузка. И замыкающий связки Дима – стоит, терпеливо дожидаясь, пока я снова не начну двигаться. И снова после “рывка” на 3-5 шагов делаю “привал”, упирая голову в ледоруб. Такое со мной впервые.

Миша Волков, тренер маёвских альпинистов, с которыми мы общались в базовом лагере под Коскулаком, был прав, утверждая, что проблема заболеваний на высоте – это проблема в первую очередь альпиниста, показатель его зрелости.

Что со мной? Ответить на этот вопрос необходимо. И пока иду и отдыхаю, отдыхаю и иду - в голове крутятся десятки мыслей. Акклиматизация? Ну уж нет! С нашей можно хоть на Конгур. Заболевание? Вряд ли. Голова не болит. Самое слабое место – горло – в норме. И пульс – тоже. А вот почему все вокруг меня так тяжело и интенсивно дышат? Так дышать я могу только сознательно. Только принудительная вентиляция легких позволяет сделать еще несколько шагов. И солнце. При безветрии на этих высотах даже жарко. Как там у Жванецкого?

- Кто женится в такую жару!

- Нагрянуло на них.

- Что нагрянуло???

- Чувство. На Вас не нагрянуло?

- Нет. Я в жару не могу.

Вот и я не могу. Так же паршиво при прекрасной солнечной погоде я спускался с Кызылселя в районе 6000м. И шел по ровному как стол леднику Калаксонг. Ну не дружу я с солнцем.

А может все дело в усталости? Мы уже двух недель мы не спускались ниже 4800 м. Но почему другие не устали? У них больше запас сил? Может быть. Может быть их организмы более экономно работали на высоте. У Андрея – многолетний высотный опыт, остальные - много моложе. А у меня – просто тутэк. Так хозяева здешних гор - киргизы называют горную болезнь. По их легенде Тутэк - злой дух в образе ревнивой девушки, которая хотела, чтобы поклонялись только ей. Обвороженные ее красотой, люди заболевали “горнячкой”. Но моя голова вполне ясная. Пытаюсь убедить команду и руководителя, что у меня – ничего серьезного. Не надо быть большим психологом, чтобы не прочитать в их глазах Станиславское “Не верю!”. Я бы тоже не верил. А что думает Андрей… об этом и думать не хочется. Спускаться отсюда с больным, почти с 7200 по пути подъема - недетское испытание. Последний взлет, последнее движение на “три такта” – и мы оказываемся на перевальном плато. Совсем другое настроение – исчезла неопределенность! Не надо больше идти вверх. Облачка прикрыли солнце, и я, оживая, бреду по плато, проваливаясь в следы первой связки. Эй, дайте мой рюкзак, я все могу делать сам! И все же при установке бивака на 7200 единственное, чем я смог помочь при установке палатки – вдевать в карманы дуги каркаса. Об утаптывании площадки не могло быть и речи. Теперь надо принять меры, чтобы не возникло ЧП.

На высоте главное - отдохнуть: выспаться, хорошо поесть, попить. Вот этим и займемся. Пока молодые члены команды ходили на вершину Калаксонг, возвышающуюся менее чем на 100 м над лагерем, я отдыхал и перебирал аптечку. На ночь для сна обязательно две таблетки димедрола – одной мало, проверено. Панангин? Сердце у меня и так в покое даже на этих высотах выдает не более 70 уд/мин. Так что – только одна таблетка панангина и две – рибоксина. И обязательно две таблетки нимесулида – противовоспалительного. Это работает получше аспирина и без побочных эффектов. Жаль, что нет в аптечке Каппилара. Это как раз тот случай… Горло немного дерет - подстрахуюсь несколькими леденцами Holls. Кажется все. Андрей не приветствует игральные карты в походе, но разве можно отказать себе в удовольствии проиграть несколько партий, пока готовится ужин? В чем удовольствие, спросите вы? Дело в том, что между первой и второй партиями Петя и Дима предложили идти завтра на вершину всем вместе. И Андрей согласился с условием, что наша связка при малейших проблемах поворачивает назад.

Ночь прошла отлично, и к утру никаких признаков ухудшения самочувствия я не обнаружил. До вершины осталось 350 м высоты. Шаг за шагом мы движемся выше и выше. “Дыши, зараза, дыши!” – мысленно приказываю себе и принудительно делаю глубокие дыхательные движения. Вот вдали показывается скальный остров – это уже вершина. И я понимаю, что наша мечта сегодня осуществится…

Наша передовая связка двигалась по простому пологому снежному гребню на удалении 2-3 м от его края. Шаг – и от меня по следам к лидеру связки Петру молнией побежала трещинка, расширяющаяся на глазах. Не зная, но уже догадываясь, что происходит, перебираю в голове десятки вариантов того, чего надо успеть сообщить ведущему. Можно успеть сказать только одно слово. И я вместо более уместного “Срыв!” ору: “Карниз!!!”. Ширина откола достигла уже 30-40 см и я не успеваю, не успеваю оттолкнуться от уходящего вниз и в сторону фирна, чтобы перепрыгнуть на неподвижный его край…

Грохот обвала и в следующую секунду обнаруживаю себя висящим на отвесе. Задираю голову вверх: метрах в 8-9 связочная веревка уходит за перегиб. И вроде не тянется вниз, жить можно. “Готично!” - сказала бы Эллочка-людоедочка. Но весь мой оптимизм закончился, когда перевел взгляд вниз: на конце веревки метрах в 10 -12 ниже висел третий из связки! Нехилым двадцатиметровым маятником, осыпаемый кусками фирна Дима прилетел вслед за мной. А это значит, что там наверху Петя удерживает нас двоих, суммарный вес которых с рюкзаками достиг 180 кг (не говоря о рывке, который мы создали!) и до края карниза ему совсем недалеко… Это даже хорошо, что я не смог перепрыгнуть на оставшийся край карниза - тут же был бы сдернут летящим маятником третьим в связке. И рывок мы бы создали, пожалуй, побольше…Ситуация, когда бы мы улетели с карниза одновременно втроем, пожалуй, была бы менее опасной, чем если бы сейчас первый в связке был сдернут нами. Потому что в следующую секунду Дима долетел бы снежного склона и – затормозил свое падение. Еще через секунду на его голову приземлился в кошках и с рюкзаком – я. А еще через секунду – тот же маневр повторил бы с нами Петр…с теоретической вероятностью остановиться метрах в 600 ниже по склону и выглядеть при этом “как живые”. На повестке дня одна буква алфавита – П:

ПЕТЯ! ПОСТАРАЙСЯ ПРОДЕРЖАТЬСЯ ПОКА ПРИЙДЕТ ПОДМОГА. ПОТОМ - ПАМЯТНИК ПОСТАВИМ… ПОЧЕМУ ПАЛОЧКАМИ ПРОДОЛЖАЕШЬ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ, П….ПАРЕНЬ – ПРЕДУПРЕЖДАЛ!!!

Дело в том, что Петя, как представитель нового поколения горовосходителей предпочитает на простых технических участках пользоваться лыжными палочками. Спору нет – с ними удобнее, чем с ледорубом, но вот безопаснее ли? Хотя в данном случае это никакой роли не сыграло – ну не удержишь же, держась за ледоруб руками двоих? Только если успеешь накинуть на ледоруб веревку. А Петра рвануло с разворотом назад и протащило якорем пару метров к перегибу, пока веревка прочно не врезалась в фирн. Да здравствует трение! Да здравствуют нескользкая одежда и законы Ньютона!

Хотите узнать, что испытывает приговоренный к повешенью? Попробуйте повисеть с рюкзаком не менее 25 кг в системе на высоте 6850 м. Уже через минуту мне захотелось избавиться от рюкзака. Тут-то и вспомнил резонные напоминания Димы Чижика о том, что рюкзак должен быть пристрахован к связочной веревке. Нет, не то, чтобы я полностью игнорировал его слова, но действовал по старой привычке – просто цеплял на рюкзак петлю, но к связочной веревке ее не присоединял - коротковато. Рюкзаки у туристов довольно объемные и страховочная петля от рюкзака должна быть достаточной длины, чтобы ее хватило встегнуть в тот самый узел на веревке, к которому присоединен сам. Думал: случись что – всегда смогу перевесить рюкзак на веревку. И вот это случилось. А сил подтянуть рюкзак руками вверх нет. И он сползает и сползает вниз, удерживаясь только поясным ремнем. Но Дима внизу вовсе не собирался пассивно ждать милостей от природы. Освободившись от своего рюкзака, на одном зажиме, используя незаурядные физические данные рук, ног и легких, он подошел ко мне и помог справиться с рюкзаком, а потом самостоятельно вылез наверх. И это – с рассеченным лицом и разбитой третьей многострадальной парой очков за поход! Достаю из кармана подготовленное стремя из репа и вяжу Бахман – на груженой двумя рюкзаками веревке этот узел не держит как следует, периодически проскальзывая. В таких случаях на стремя годится только второй зажим. Прошу сверху сбросить конец веревки с петлей. Одеваю на ногу и довольно быстро уже теперь с комбинацией грудного зажима выбираюсь наверх. Осталось вытащить два наших рюкзака – и можно сказать, что мы отделались легким испугом.

Спасибо вам горы, за урок! А что очки товарищу разбили, так то мы разведенным спиртом за ужином усугубили…. Мы не знали хорошо карнизы. Какие они бывают – насмотрелись на гребнях Музтаг-Аты и Коскулака. На таких – и ближе 5 м к краю подходить не хочется. Наш гребень был ровный и широкий. Оценить сбоку степень нависания карниза почти невозможно. Он выдержал вес прошедшего первым, который наметил следами линию отрыва… С обвалом карниза рухнул миф о том, что упасть может только лидер. В таких случаях в связках надо обязательно ходить на всю веревку, с расстоянием между партнерами не менее 20-25 м – так больше шансов кому-то остаться наверху. И не надо лениться в сомнительных местах переходить на попеременную страховку, пожертвовав скоростью движения.

“Высотный альпинизм - это постоянное ощущение тошноты, головной боли и поноса” - с удивлением прочитал я мнение одного мастера спорта по альпинизму. Наверное, мы не мазохисты - перебирая в памяти все эпизоды нашего похода, я не смог припомнить этих симптомов ни у себя, ни у других. Да, были тяжелые рюкзаки, усталость, но вот такого “джентльменского набора” - нет. Быть может дело в том, что еще задолго до похода мы с руководителем обсуждаем: можно ли выходить на высоту икс на энный день похода? С каким грузом при каком вероятном состоянии снега? Радиально или с полной выкладкой? Так, выход в траверсе на пик Кызылсель, красивую вершину высотой 6525 м, был запланирован не ранее чем на 15-й день похода.

- Ну и как тебе это безобразие? - я оборачиваюсь к напарнику, указывая ледорубом на связочную веревку. Презрев с помощью ветра законы тяготения, она зависла дугой на уровне пояса над обрывом.

- Да уж, романтика, - устало соглашается Юра. Мы проходим снежный “нож” на высоте 6000 м. Здесь нельзя допустить ошибку и приходится идти, тщательно контролируя каждый свой шаг. Несмотря на ветер, горы вокруг укутаны плотным “одеялом” облаков на высоте 5000м. Вскоре гребень расширяется, но расслабляться и обозревать красоты некогда - надо догонять передовые связки, вышедшие с бивака чуть раньше. Это у нас получается плохо - идется тяжело не только Юре. К полудню мы вышагиваем по снегу без остановки не более 30-40 шагов и еле доплетаемся к основанию широкого серака, в тени которого группа уже устраивается на обеденный привал. Подумалось: с таким темпом у нас, пожалуй, нет шансов подняться сегодня на вершину. Кстати, а что там сегодня на обед? Гороховый суп? Ну, рано или поздно, до него бы очередь дошла. Почему бы и нет? А в автоклаве на высоте можно сварить хоть сырое мясо.

От ледовой стены веет холодом и мы с удовольствием поглощаем горячий обед. Эх, еще бы отдохнуть, но до вершины 250 м по высоте. Надо идти. За сераком склон становится круче, снега больше. Чувствую прилив сил - и вот уже в состоянии торить, не хуже остальных на 40-градусном склоне траншею по пояс в снегу и с рюкзаком. Впрочем, я догадываюсь, что дало силы: белки растительного происхождения ничуть не хуже животных. И обязательно возьму в следующий поход гороховый супчик.

Жандай (душевность- кирг.)

Горы неотделимы от людей, их населяющих. В Кашгарских горах живут киргизы, но здешние киргизы отличаются от “наших” не только внешне. У них свой диалект, своя азбука. В школе дети учат киргизский, китайский (хань-су) и даже английский. Много ли из нас знает хотя бы два языка? Киргизы не привыкли к появлению в глубине своих горах европейцев. Мы им представляемся богатыми чудаками, которые “бесятся с жиру”, не зная, куда девать свои деньги. Их можно понять: месячный доход многих местных жителей не превышает 20-30 долларов и дается тяжелым трудом.

- Еды - нет, воды - нет, - это и есть ваше гостеприимство? - увещевал я два года назад хитроватого киргиза.

- Заработать надо, - откровенно, без дипломатии объяснил тот. Не сразу начал таять ледок отчуждения.

Понадобилось несколько походов маевцев, чтобы узнать, что законы гостеприимства, душевность не чужды и киргизам Восточного Памира.

Неправда, что все киргизы, как и все китайцы - на одно лицо и одного характера. В зеленом кармане морены ледника Чимген - одного из крупнейших в районе - наши палатки обступили местные жители селения Утрак. Пожалуй, мы тут первые европейцы и отношение к нам - соответствующее. Порой любопытство киргизов принимало бесцеремонный характер. “Аксакал крал - и ему было стыдно” - так ценитель Ильфа и Петрова, Дима, прокомментировал обстановку, сложившуюся вокруг нашего лагеря. В другом месте, на стойбище Кочкорчу местные жители, стар и млад явили пример неназойливости, достоинства и гостеприимства. Очень тронула встреча после спуска с перевала Кепек с явно небогатой семьей - мать со взрослыми дочерьми и внуками, которые пригласили нас в свой чатыр (палатку) и предложили айран, лепешки. В другом месте, уже не первый раз видевшие нас киргизы пригласили в юрту, как дорогих гостей, угощая хлебом, чаем, каймаком. И стоило большого труда отговорить аксакала зарезать для нас барашка. Словом - “полный жандай”.

Конец августа. Внизу, на альпийских лугах, по утрам участились заморозки, вода в ручьях замерзала - и как-то сразу стало ясно, что в горы пришла осень. Впереди осталось последнее, самое сложное препятствие маршрута - Музтаг-Ата. Мы хорошо отдохнули в базовом лагере маевских альпинистов. И все же оставались нотки сомнения: хватит ли сил после столь протяженного похода? Примет ли нас “Отец ледяного хребта” - так по-киргизски называется Музтаг-Ата? Два года назад в самом конце лета непогода буквально согнала нас с высокогорья, засыпая щедрыми порциями снега даже луга на 4000м. Как-то сложится сейчас?

А в сентябре без паузы в Китайский Памир пришло “бабье лето”. Мы достигли отметки “7546м” еще до полудня при идеальной погоде. Когда ветер стихает, здесь, под солнцем на какое-то время можно даже снять рукавицы. Нет и пыльного “афганца”, видимость - на сотни километров. Вероятно, гора убедилась, что мы заслуживаем ее доверия и подарила незабываемую панораму. Под нами - море гор: на западе - хребты Таджикского Памира. На севере - хребет Конгуртаг с доминирующим массивом Конгура. На востоке - горы Агалистана, Кашгара и пустыня Такла Макан на заднем плане. На юге волнами набегают хребты Кунь-Луня, Гиндукуша, Каракорума.

- А вот там - К2, войдя в роль экскурсовода, произнес Андрей.

- Где???

- Вон видите темный треугольник на горизонте? До Каракорума уже рукой подать - 300 км.

Собственно говоря, с такой высоты должно быть видно гораздо дальше, но раз “низы” приподняты до 3000-4000 м, то относительный перепад высот не столь уж велик.

При кажущейся простоте своих классических маршрутов по западному склону Музтаг-Ата остается труднодоступной: процент тех, кто достигает вершины, по статистике не превышает 10-15 %. И дело не только в том, что большая часть восходителей - участники коммерческих туров. Не всегда восходят и маститые восходители - как и любая гора, “Отец ледяного хребта” не выносит пренебрежительного отношения. Игнорирование тщательной акклиматизацией, глубокие снега, непогоды могут остановить любого и в 100 м от вершины. И хорошо, если только - остановить. Вероятность непогоды в здешних горах - 25-30% и предсказать ее приход наверняка не сможет ни один синоптик. А непогода - это не только ветер и резкое снижение температуры: в течение суток может выпасть до одного(!) метра снега. И тогда даже спуститься малой группой, тем более - в одиночку, может оказаться не под силу. Двумя неделями ранее на склонах горы замерзла пара немецких горовосходителей. Наверное, они рассчитывали на комфортные условия, легкие рюкзаки, технически простой подъем и заплатили за это очень высокую цену. Впрочем, Музтаг-Ата берет плату всегда. Вглядываясь в фотографию команды после спуска, я читаю эту цену в похудавших и обгоревших лицах друзей. И хорошо бы, чтобы плата за восхождение оставалась только такой.

.

.