Мой первый семитысячник

.

Никита Степанов 07.12.2011

Ф.1 На этом фото 1980 года с пика Ленина в живых сегодня осталось только двое крайних.

Это был очередной этап нашей программы по развитию высотного горного туризма, которую мы начали ещё в 1976 году. Четыре года пролетели незаметно. Тренировки, подготовки маршрутов, лазание по скалам, походы с постоянным набором высотности. И вот можно идти на семитысячник. В качестве первого выбрали пик Ленина. Он, всё-таки, технически самый простой, да и расположен на отшибе. Остальные ведь парные и мы надеялись, что в будущем будем ходить по два в год.

Для большей безопасности мы организовали совместные украинско – маёвские сборы, в которых было задействовано четыре группы. Харьковчане шли 6-ку под руководством Юры Голубова, я тоже вёл 6-ку, 5-ку вёл Коля Сальников, ну и по традиции была женская группа морально-психологической поддержки, которая должна была занести нам заброску под пик Ленина. Раций и вертолётов у нас не было, а единственным средством связи друг с другом были ракетницы. Поэтому мы построили графики движения так, что и на акклиматизации и на всей линейной самой сложной части маршрута мы буквально дышали друг другу в затылок, периодически то опережая, то отставая. Такая практика оказалась полезна и для организации совместных забросок. Да и в 1978-м мы с Юрой Голубовым помогали друг другу. Особенно они были благодарны, когда неделю шли без курева, а мы после последнего перевала положили на тропу полиэтиленовый мешок с остатками своих сигарет, которые скрупулёзно собирали весь маршрут. По сорту «Дымок» они безошибочно определили, что это именно наша группа не дала им умереть от никотинового голода.

Ф.2. Великолепная Алайская долина: трава, речка, столбы, электричество, и все это на фоне пика Ленина, на который нам скоро придётся подниматься.

Группа морально-психологической поддержки, с энтузиазмом топала вверх через МАЛ тех лет. В их в рюкзаках наша заброска - и это важно.

Ф.3. Группа морально-психологической поддержки, с энтузиазмом топала вверх через МАЛ тех лет. В их в рюкзаках наша заброска - и это важно.

После утомительных подъездов по пыльным дорогам, наконец-то добрались до начала маршрута – ущелья Ачик-Су. Все выглядели как профессиональные грузчики цемента. Положительным моментом было только то, что кузов грузовика только наполовину был забит нами, а наполовину арбузами. Сделали четырёхдневную акклиматизацию с первовосхождениями на перевалы 2Б и 3А категории сложности и опять вернулись в исходную точку. Собрались все четыре группы, что несомненно повлекло за собой бурный дружеский ужин. Далее группа поддержки,к сожалению, покинула нас, а у трёх оставшихся началась линейная часть маршрута.

Нашей команде предстояло пройти с запада на восток всю высотную часть Заалайского хребта, шесть раз пересечь его с севере на юг, преодолеть восемь перевалов 2Б -3Б с высотой от 5 до 6,5 км. (из которых три первопрохождения) и подняться на две вершины 6713 м. и 7134 м. Кстати, в продолжение дискуссии, которую организовал Андрей Лебедев, наш выходной вес составлял 26 кг (17 - личного и 9 - общественного снаряжения), без горючего и продуктов. Но мы успокаивались тем, что 5 кг, надетые на себя, за вес не считаются, поэтому всего 21 кг. А на высотной части, когда все на себя оденешь, так рюкзак вообще пушинкой покажется. Правда с обувью у нас было не ахти: в лучшем случае "киевский" вибрам, один шел в триконях, один в строительных ботинках с приклеенной от вибрама подошвой, а кто-то, кажется, и в обыкновенном 12-ти рублевом вибраме. Зато на восхождения у нас были приготовлены "Рашен Кофлак". Это валенки с обрезанными голенищами и разрезанные вдоль спереди. На ноге они затягивались собачьими ошейниками, а в сочетании с брезентовыми бахилами и ВЦСПСовскими кошками были очень даже ничего. Правда, по крутым склонам в них ходить тяжеловато - подъем плохо сгибался, но если раздвинуть ноги на 120 градусов, то опять же ничего.

Ф.4 -5. Перед маршрутом, как перед боем, хорошенько искупались и надели чистое белье.

.

Ф.6. Начальная акклиматизация оказалась недостаточной, так как уже к обеду проявились несомненные признаки горняшки: есть хочется, спать хочется, а делать ничего не хочется.

Ф.7. Но, хочется или не хочется, а приходится лезть, да еще и с полным весом.

Вот и первое серьезное первопрохождение. На подъеме немного поковырялись с попеременкой, провесили 3 веревки и вышли на перевал. Дует как в аэродинамической трубе, а пять метров ниже маленькая мульда и тишина. Зная, что нас ждет на спуске, и что мы сделаем хороший первопроход, решили его назвать красивым русским именем Татьяна. Наутро после лабиринта в ледопаде и беготни под сераками выскочили на верхушку нунатака. Здесь, слава богу, по нам уже ничего не грохнет. Отдюльферяли метров 200 и опять бегом под ледосбросами. Хорошо, что ледник открытый и бежать можно было без связок – каждый в своем темпе. Хороший получился забег в кошках по льду и камням, да с 30-ти килограммовым рюкзаком.

Ф.8. Наутро после лабиринта в ледопаде и беготни под сераками выскочили на верхушку нунатака. Здесь, слава богу, по нам уже ничего не грохнет.

Ф.9. Отдюльферяли метров 200 и опять бегом под ледосбросами. Хорошо, что ледник открытый и бежать можно было без связок – каждый в своем темпе. Хороший получился забег в кошках по льду и камням, да с 30-ти килограммовым рюкзаком.

Ф.10. Утром оглянулись на пройденный маршрут и поняли, что перевал достоин своего имени.

Ф.11. На следующее первопрохождение двинулись большой толпой: 18 человек «маевцев», поэтому решили его назвать "50 лет МАИ". Жаль, что он оказался несложным – 2А или 2Б не более. Но с другой стороны, найти такой простой перелаз через Заалайский хребет в его высотной части, тоже дело мудрёное.

Дальше начался основной этап высотной акклиматизации. Поднялись на 5600 и заночевали в мульде, не доходя 100 метров до перевала Дзержинского. Место удобное, да и не дует, как на седловине. Завтра предстоял тяжёлый день: восхождение на пик Дзержинского: а это 1100 вверх и столько же обратно. С утра погода была так себе: хоть и сильный ветер, но видимость нормальная. А где то с 6300 всё изменилось к худшему. Ветер усилился, а видимость пропала. Хорошо, что путь на пик однозначен – заблудиться негде. Глубокий снег чередовался с мелкой осыпью, вмороженной в лёд. Погода не улучшалась, поэтому тур искать не стали, а сразу начали спуск.

Через 11 часов вернулись в лагерь. Здесь уже стояла группа Коли Сальникова. Мы вымотались в ноль и результаты этого не заставили себя ждать. Пока кто-то спал, а кто-то с нетерпением ждал ужина, дежурный в тамбуре между палатками начал заправлять примус при втором работающем. Раздался хлопок, вспышка, и один из наших спящих товарищей не нашёл ничего лучшего, как пихнуть ногой горящий примус в нашу палатку. Я парировал его удар в одно касание и вытолкнул примус под тентом наружу. Итогом нашего футбола был моментально вспыхнувший тент и дежурный, который прорвал его своим телом, и начал сам себя затаптывать в снег ногами. Все бросились на помощь - всем тоже хотелось его потоптать. Результат был нерадостный: сгоревший тент и обгорелая пуховка. Хорошо, что ожоги оказались небольшими.

Утром начали спуск. За прошедшие дни навалило столько снега, что идти по центру ребра не решились – уж больно лавиноопсно. Старались всё время держаться ближе к краю ледопада – всё-таки там не было больших лавиносборников. Склон не из приятных: под 10 сантиметрами снега лежал лёд. Пришлось повесить 450 метров перил. Здесь я просто влюбился в самосброс. Если проушины рубить – рука бы отсохла.

Через 11 часов спуска, уже в темноте, остановились на морене. Мужики в эйфории разбросали вещи на камнях и тут произошло непоправимое. Была утеряна армейская фляга со спиртом, да ещё в матерчатом чехле защитного цвета. А всем так хотелось после тяжеленного девятидневного перехода немного снять напряжение. Обшарили руками все вокруг, но безрезультатно. И тут нас выручило явление. Внезапно из-за горизонта появилась вторая луна и достаточно яркая. Все уставились на это чудо, а я такое уже видел в 77-м и знал, что с Байконура стартовала очередная космическая ракета. Ну и высказался: «Хорош на небо глазеть, лучше флягу ищите!». Спасибо коллегам – ракетчикам: благодаря им флягу нашли.

Ф.12 - 13. Спуск с перевала Дзержинского.

.

Ф.14 -15. Полюбовавшись еще раз перевалом Дзержинсого, двинулись на следующий - ведь за ним заброска и отдых. Местами «в охотку» рубили ступени, чтобы не вешать перила.

.

Ф.16. Иногда приходилось и на «передках» походить.

Долгожданная днёвка. Пока гонцы бегали за заброской, остальные с энтузиазмом шили тент из имеющихся подручных материалов. По возвращении посыльных начался тотальный праздник живота со всякими кулинарными изысками. Результат был плачевный: когда прилетело несколько ворон (а может галок) и начали тибрить наши продукты, никто не только ледорубом, даже камнем в них запустить не мог. Только временами кто-нибудь набирался сил, и вяло говорил им: «Кыш!». Все лежали и, поглаживая животы, прикидывали, как мы будем повторять маршрут Рацека 1950 года: вначале на скалу Липкина, потом лавиноопасная горловина, а дальше эта косая левая полка, выводящая на восточное ребро.

Ф.17. Путь на восточное плечо пика Ленина.

Утром земля содрогнулась, как от артилерийского залпа. Ага,з емлетрясение. С пика Ленина и с Раздельной посыпались лавины. Начало хорошее – значит снега на склонах будет поменьше. Присели отдохнуть у останков легендарного самолёта Р – 5, который майор Михаил Александрович Липкин, едва справившись с мощным нисходящим воздушным потоком, умудрился посадить его на этот «пятачок» на высоте 5200 метров в 1937 году. Тогда они обеспечивали юбилейную альпиниаду на своих «этажерках», доставляя грузы до высоты 6200 метров. При посадке лётчики не пострадали, но самолёт пришлось оставить на этой скале, которая с тех пор названа его именем. Говорят, что его растащили на сувениры, но в том году и дельта-древесина была в полной сохранности и даже некоторые металлические детали сохранились.

Ф.18. На скале Липкина у останков легендарного самолёта.

Солнце было ещё высоко и нужно было идти дальше. Правда, далеко уйти не удалось. Село облако, пошёл снег и пришлось ставить лагерь.

Ф.19. Утром солнечно, но по небу плывут циррусы. Вышли на 5500. Отсюда открылся прекрасный вид на пик Ленина, на Раздельную и пик Дзержинского.

Дальше лежал глубокий зимний снег. Соваться в лавиносборник днём как-то не хотелось, да и погода опять испортилась. Опять ночуем. Рано утром, быстро преодолев кулуар, вышли в мульду. Вот там я впервые понял разницу между реальной температурой и радиационной. Было впечатление, что тебя поджаривают сотни разом включённых софитов. Ни ветерка. Голова туманилась от зноя и мы чувствовали, что если сядем, то уже не встанем, поэтому шли два часа без перерыва. Только когда вышли на гребень и на нас повеяло ветром, наступило облегчение. Дошли до 6000 и как всегда после обеда пропала видимость и сверху посыпалась крупа. К вечеру слегка развиднелось и началась гроза. Не часто удаётся наблюдать грозу на такой высоте. Всю ночь сыпал снег.

С утра тропёжка по пояс. Сильный ветер. По гребню поднялись до высоты 6500. Каменистые площадки прикрыты восточным гребнем. Самое подходящее место для штурмового лагеря. Да и до нас здесь кто-то ночевал. Лежат остатки бытового хлама и вполне нормальные шекльтоны с кусками льда внутри. А жаль - нам бы их вместо валенок.

Ф.20. Лагерь на высоте 6500 м.

Звенящая тишина. Греемся на солнышке и любуемся великолепной картиной раскинувшегося под нами Памира. Завтра на гору, ну а сегодня мы решили, как Винни-Пухи, немножко подкрепиться и отдохнуть. Послеобеденный сон в палатке-серебрянке - это блаженство. Даже жарко!

Ф.21. В лагере 6500.

Ф.22. Наступил решающий день. С энтузиазмом тронулись вверх, но вчерашнее чревоугодие не для всех прошло даром - у одного разыгралась диорея. Мы это сразу поняли, по внеочередному перекуру, который он запросил почти сразу после выхода, и по тому, как он быстро убегал за перегиб.

Ф.23. Дальше шли очень шустро и через два часа поднялись под предвершинный взлёт.

Но ходить с расставленными под 120 градусов ножками по крутому очень твердому фирну оказалось совсем неудобно. Провозились очень долго, выбивая и вырубая ступени.

Ф.24. Только около четырех дня взошли на вершину. Погода прекрасная. Съёмки, перекуры, эйфория.

Ф.25. После тяжёлого подъёма захотелось немного посидеть и подумать: а всё ли правильно мы делаем и как делать правильно?

Погода стала портиться и мы начали быстро сваливать. Но и погода от нас не отставала. Когда спустились с «запятой», уже ничего не было видно. Видимости никакой, дует леденящий ветер и перспектива схватить «холодную» стала вполне реальной. А этого совсем бы не хотелось. Вся снаряга была в лагере, а с собой только пуховки. Решили «тралить» гребень, растянувшись поперёк него в три связки, и пытаясь определить, где же его высшая линия. Идея, конечно, абсурдная на таких широких полях, но ведь надо было что-то делать. Все наши попытки перекричать ветер, объясняя другим, кто выше, а кто ниже, заканчивались ничем. Приходилось собираться вместе, обсуждать, кто чего видел, махая при этом руками и ногами, так как конечности конкретно отмерзали, и, понимая, что никто ничего не понимает, опять растягиваться в цепь. Где-то в глубине души тлела надежда: а вдруг кто-нибудь зацепит наши палатки верёвкой?

После трёх часов блужданий, когда надежда найти палатки становилась всё более эфемерной, поняли, что бледная с косой подкрадывается к нам. И вдруг раздался радостный крик того самого больного диореей: «Мужики, нашёл!». Мы опрометью бросились на звук. На вопрос: «Где палатки?», он ответил: «Не-е-е, не палатки, это я здесь утром нужду справлял». У нас от сердца отлегло. Теперь мы точно знали, что до палаток не больше пятнадцати минут спуска. В это мгновение ветер приподнял облако и совсем рядом, нашему взору открылось родное жилище. Ну а дальше: бег наперегонки, некоторое время на снятие бахил, валенок и размораживание ног, и последующее всеобщее веселье, что и на этот раз всё закончилось удачно.

А утром начался долгожданный спуск. Ведь главное не взойти на вершину, а ноги с неё унести. Связались. Движемся по занудному тягуну в сторону перевала Крыленко.

Ф.26. Нам так не хотелось топать по рыхлому и глубокому снегу, что решили идти на ледник Большая Саукдара не по пути первопроходцев («немецкий вариант» 1928 г.), а начать спуск раньше вершины 6183 м. Ровный снежный склон не предвещал никаких сюрпризов, но первый же бергшрунд поймал своего «живца».

Постепенно спуск становился всё круче и круче. Перешли на передние зубья и наконец наступил момент, когда пора было вешать перила. Начав заворачивать ледобур, услышал крик напарника: «Держи!». Крюк завернуть не успел, поэтому врубился в склон всеми своими четырьмя и более конечностями. Когда он пролетал мимо, успел ему сказать: "Не боись, выдержу!" Рывок, и я вылетел, как пробка из шампанского. От моего рывка он остановился, а я, сделав несколько кульбитов, и приняв достойную для зарубания позу, обменялся по пути с ним теми же фразами, но в обратном порядке. После нескольких аналогичных фаз спуска, по обоюдному согласию, решили продолжить его одновременно. Не долетая до бергшрунда, мы всё-таки зарубились. Мне уж больно не хотелось второй раз за день испытывать судьбу.

Перелезли через бергшрунд, отошли подальше от склона, и разлеглись на корематах загорать. Кухня у нас была с собой, поэтому попивая чай, мы с интересом наблюдали и обсуждали, как остальные вешают перила, придирчиво подмечая каждую их ошибку. Часа через три, когда они спустились, пошли вниз искать ночёвку. Через час в левом кармане ледника традиционно повстречали харьковчан. Как мы с ними разминулись на 6500 - до сих пор не понимаю. Дружеский ужин прошёл в атмосфере взаимопонимания.

Ф.27. Утреннее солнце над вершиной – это нам как награда за пережитое.

Ф.28. Оглянулись на маршрут нашего спуска – ничего, впечатляет. Лучше бы всё-таки пошли через перевал Крыленко. Но стоит ли грустить о прошедшем?

Прошли перевал 20 лет ККТ и уже мечтали о «райских ночёвках», но не тут-то было. Под вечер вломились в ледопад на слиянии ветвей ледника Октябрьский.

Ф.29. Ледопад был похож на гребёнку с ледовыми зубьями высотой по 15-25 метров. А главное идти нужно было не вдоль них, а поперёк. Вот такой подарочек напоследок. Но ночевать там всё равно было нельзя – пришлось два часа их утюжить.

Ф.30. Ночёвки оказались далеко не «райскими». Камни, да камни. Обозвать их мог только тот, кто прошёл это месиво Октябрьского.

С утра сели думать – куда пойдём. Перспектива лезть на Кызыл-Агын (3Б, 6500) с таким дефицитом продуктов и времени вдохновляла мало. Да и свою главную задачу мы выполнили: первый семитысячник взят. А возможность заторчать из-за непогоды надолго была вполне реальной - циррусы опять нас предупреждали. Последней каплей стали эти ледовые грибы.

Ф.30. Левый приток ледника Октябрьский.

У всех началась ностальгия по осенним подмосковным лесам и корзинке. Это сразу чувствовалось по выражению лиц:

.

ССЫЛКИ:

1. Н. Степанов. Отчет о горном походе 6 к.с. по Северному Памиру, 1980.