.

ПЕРЕКУР НА КОММУНИЗМЕ

Никита Степанов, 30.06.2017

Сразу хочу предупредить, что это не рассказ о походе, а статья для журнала «Спортивная медицина: наука и практика» и на Риск она попала совершенно случайно. «Правильным» туристам и альпинистам читать не рекомендуется, или хотя бы прикрывать ладонью глаза. Подобное чтиво обычно обозначается значком +60, и если не подтвердите свой возраст, то ваш компьютер будет заблокирован.

О влиянии курения на организм высотника, мы стали задумываться ещё в конце 70-х. В результате долгих дискуссий пришли к убеждению, что оно, безусловно, полезно. Вкратце теория выглядела так: у курильщиков альвеолы постепенно забиваются смолами и, чтобы обеспечить прожиточный минимум кислорода организму, его лёгкие должны разрастаться и их объём увеличиваться. Перед маршрутом нужно бросить курить, пропариться с десяток раз в бане, чтобы выбить из себя все шлаки, и вперёд с песней с ого-го какими лёгкими.

Но любая теория, тем более интуитивная, должна быть подтверждена эмпирически. Решили не размениваться по мелочам, а сразу лезть на пик Коммунизма. Это случилось в 1984 году. Нас было пятеро, и для чистоты эксперимента, в качестве подопытных кроликов, взяли троих некурящих. Единственное, что забыли сделать - бросить курить и сходить в баню. Для полноты эксперимента и чтобы второй раз не лазить, решили проверить влияние и остальных вредных привычек, в том числе и азартных игр. Про секс я здесь не упоминаю, потому что женщин в такие маршруты мы не брали, а однополая любовь в нашей компании была не приемлема. Кроме того, мы не считали его (секс) вредным.

Кроме отрицательных качеств, в нашей группе было и кое-что положительное. Это восемь ящиков из под ЗИПа, которые Завхоз спёр с работы специально для упаковки заброски. Они были все одинаковые, фанерные, с анодированными ручками , защёлками на крышке и полозьями снизу. Ну, просто шикарные - глаз не оторвать! Они нравились всем без исключения: проводникам, лётчикам, водилам. Все их у нас клянчили, а щедрый Ганс обещал каждому подарить их на обратном пути. Поэтому от Джиргиталя до реки Дубана-су на машине нас довезли бесплатно.

Там мы обнаружили накануне снесённый селем мост. На другом берегу стояли два лица, одетых во вполне приличные костюмы, в компании простых смертных. Пытаясь перекричать шум реки и грохот камней, стали выяснять кому куда нужно, хотя по положению тел на обоих берегах реки это было очевидно. Восток – дело тонкое. Наверное, эти вопросы входили в ритуал знакомства.

С какой-то попытки перебросили им конец верёвки и знаками объяснили, что нужно делать. Смертные из уважения предложили костюмированным переправляться первыми, но те вежливо отказались, предпочитая вначале посмотреть, что из этого получится. Мы держали верёвку изо всех сил - что называется, рогом упирались.

Один из перебравшихся шпионским шёпотом сообщил, что эти два фазана чуть ли не председатель сельсовета с парторгом, бывшие у них с проверкой. Когда дошла очередь до них, всякая охота держать верёвку пропала. Ежу было понятно, что теперь на бешбармак на том берегу рассчитывать не приходится – наверняка нашествие начальства не прошло даром для популяции баранов. Устроили им за это хорошие постирушки. Шкурки не помяли, но костюмчики попортили. И главное - завершили вовремя. Как только освободили от верёвок утёс, с которого шла переправа, он рухнул в реку подмытый водой.

.

.

.

На следующий день с трудом переползли через хорошо знакомый Бель-Кандоу, и вскоре уже паслись в усадьбе Коли Гурского.

Особенно усердствовал Алик.

Алик Волобуев а сзади Емиль Якупов.

Любовались эдельвейсами.

.

Но главным занятием стала добыча золотого корня. Кто-то брякнул, что спиртовая настойка на нём резко повышает потенцию. Народ взялся за дело с двойным энтузиазмом и трудился не жалея ледорубов. Мы так хорошо вспахали его усадьбу, что в 88-ом у Коли, похоже, там уже росла конопля.

.

Ещё через несколько дней мы взгромоздились на перевал Турамыс, где с удовольствием принимали солнечные и водяные ванны.

.

С него был хорошо виден наш маршрут трёхлетней давности траверса пика Абалакова, а в правом углу перевал Москва, с которого мы его и начинали.

Пик Абалакова с перевала Турамыс. Кружок - место падения Вьюнова.

Две красавы: пики Москва (слева) и 30-ти летия Советского Государства.

Хорошенько обкурившись, решили спускаться. Бросили на пальцах кому идти первым. Везунчик, нервно докуривая сигарету, жалобно произнёс: «Ну да, я иду первым, а кто-нибудь спускает на меня камень и попадает. Потом вы все бросаетесь меня спасать, и добиваете камнями!» Не дождавшись жалости или возражений, он, обречённо вздохнув, выбросил бычок и засвистел по верёвке.

.

Следом посыпались и остальные. Когда со скал перешли на лёд, полетели камни. Вообще-то они летели, когда и по скалам шли, но не с такой частотой.Сначала предохранялись – выставляли наблюдателя. Ведь как нас учили? При крике «камень!», поворачиваешься мордой вверх и засекаешь его траекторию по фонтанчикам ледяной крошки. Он летит, а ты смотришь, он летит, а ты смотришь, и при последнем его касании перед тобой, уворачиваешься. Если увернулся, то поймёшь, а если нет, то уже и ни к чему. Но при хорошем камнепаде чаще бывает одно из пяти: либо увернёшься, либо четыре раза в морду получишь.

Тут же они летели с такой скоростью, что их не было видно. А фонтанчики, если и были, то на таком расстоянии друг от друга, что человеческая реакция не в силах определить последнее касание. Лишь по свисту у виска догадывались, что на этот раз мимо. Нас накрыло шрапнелью. Ни до, ни после, я не испытывал такого страха, как на этом спуске. Хотелось встать на передние зубья кошек, спустить штаны и … Но нельзя было терять ни секунды, нужно было уматывать.

Немного отойдя от перевала, встали на ночёвку. Чувствовали, что нужно срочно повысить тонус, пусть даже не настоявшимся корнем. И в этом мы изрядно преуспели. Утром, рассматривая затуманенным взглядом перевал (на фото внизу в центре), только удивлялись собственной увёртливости и цокали языками.

Спуск с перевала Турамыс (3А, 5200). Вид из ущелья Фортамбек.

К обеду нестройными рядами пришли на поляну Сулоева. Как оказалось, вовремя - сурчатину только-только приготовили. «Начальник поляны» - Олег Астахов принял нас, как родных. Правда, у меня пропадал аппетит, когда мой взгляд периодически натыкался на ребро Буревестника, изрядно поднадоевшее ещё три года назад, и на которое вскорости опять придётся лезть.

Ребро Буревестника с поляны Сулоева.

На следующий день Олег перевез со склада к палаткам наши шикарные ящики, которые он сам же и доставил вертушкой на Сулоева. Как вы думаете, кто стал основным претендентом на это сокровище? Правильно – угадали!

Олег Астахов за рулём и Журавлёв в кузове.

Прибили на камень Сулоева памятную табличку нашему погибшему другу – Мише Вьюнову. Вспомнили, как три года назад шли траверс пика Абалакова и его срыв на спуске. Помянули. Перекурили.

.

Утром полезли на это грёбаное ребро. Переночевали на «Верблюде», и уже к обеду следующего дня были на пике Парашютистов. Там повстречались с двумя зелёненькими от горняшки личностями. На стандартные вопросы: «Ду ю спик инглиш и шпрехен зи дойч?» они радостно закивали головами: «Я, я. Дойч, дойч!» Мы почти сразу догадались, что это немцы. К тому времени я уже сдал кандидатский минимум и свободно говорил по-немецки две фразы: «Хендехох и Гитлер капут». Но в данной ситуации они мне показались неуместны, и я не стал демонстрировать свое полиглотство.

Инициативу перехватил Хитрый. Он заговорил с ними на чистейшем английском, общепринятом тогда в СССР. Я внимательно прислушивался к попыткам Хитрого и приглядывался к его жестикуляции. Очень хотелось овладеть и вторым языком, хотя бы в объёме немецкого. Одни и те же слова и жесты повторялись постоянно, и я сделал для себя вывод, что «тудэй», это «туда», а «туморроу» – «обратно». Но словарный запас у Хитрого быстро иссяк. Наверное, они изучали разные английские.

На помощь пришёл Завхоз. Он рассказал, как ему трудно было объясняться с французами на какой-то конференции, а после заключительного банкета он смело писал во всех анкетах, что свободно говорит по-французски. На свет появилась фляга с золотым корнем. От шнапса они не отказались. А вот с закуской промашка вышла – при виде сала, и того, как мы его наворачиваем за обе щеки, их вырвало. Сало, оно и есть сало – чего на него глядеть-то? Так попутно было доказано безусловное преимущество советской системы подготовки горников-высотников над буржуазной. На этом мы и распрощались. Нам было завтра – «тудэй», а им сегодня –«туморроу».

Обед на пике Парашютистов(6000м.) на фоне пика Москва.

На следующий день месили снег по плато в направлении пика Душанбе. Жарко, тяжело и занудно. Вдруг слева, чуть раньше Трамплинного, прямо с западной стены плато, появилась человеческая фигура и упала в снег. За ней вторая и тоже упала, третья не упала, а осела. В голове мелькнуло: неужто начнутся спасы? Развернулись на 90 градусов и изо всей мочи побрели к ним.

Оказалось, что это трое поляков, и они уже третий или четвёртый день штурмовали стену правее Трамплинного (маршрут Игоря Гетмана – прим. автора). Ухандакались в ноль, оттого и падали, как только выходили на плато. Быстренько сварили чай. Стали отпаивать бедолаг и угощать, чем бог послал. Ребята немного оклемались и разговор сразу оживился – свои же братья-славяне, а не какие-нибудь капиталисты. Поболтав часа два, тронулись в путь.

Дошли до лагеря под пиком Душанбе. Обменялись дежурными фразами: "Откуда, куда, зачем?" Присутствующие оказались Альпинистами откуда-то из Сибири. Узнав, что мы туристы из Москвы, пришли из Джиргиталя и собираемся на Коммунизма, агрессивно предупредили, что пока они не закончат своё мероприятие, мы не смели никуда лезть. Иначе изобьют и снаряжение отнимут.

.

Прикинув на глазок их численность и комплекцию, я не поверил, но амбициозность покоробила. Взглянул на Ганса и понял, что быть беде. Глаза у него стали наливаться кровью, как у быка на корриде. В таких случаях проще лечь под асфальтовый каток - мучений меньше будет. Пора было разряжать обстановку.

"Дяденьки, дяденьки, да мы пошутили! Нам кто-то сказал, что здесь плато здоровенное есть - вот и залезли проверить. Пошляемся по плато, акклиматизируемся, а там, глядишь, и вы свалите отсюда". Ну, совсем за лохов приняли. Кто же после одного перевала высотой 5200 м. на 7500 сразу полезет?! Мы, в принципе, делали акклиматизационный выход, хотя мыслишка, что может быть, походив там какое-то время, сможем и с первой попытки залезть, бродила в заднем проходе мозга.

Вокруг лагеря валялись банки конской тушёнки казахской альпинистской сборной. Тушёнкой их бомбили с вертолета, поэтому банки далеко разбросало и поплющило. Её было много, а сборная почему-то свернулась недоев, и теперь весь лагерь питался этой дармовщиной. От предложения её попробовать, мы из-за застенчивости не отказались. Поставили палатки. Вечер прошёл в непринуждённой индифферентной обстановке нейтралитета, если не считать замечаний о вреде курения и пожеланий спокойной ночи с их стороны.

Утром сварили себе манную кашу. Получилась, как первый блин - одним большим комом. Давились долго и упорно, но не одолели. Активно готовясь к восхождению, сидели и курили, разморённые утренним солнышком. К нам пришел вчерашний поляк. Какая-то симпатия у него образовалась. Мы трепались о том, о сём. На встречу интуриста с совецкими людьми от сибиряков приперся Соколиный Глаз, по кличке «Зоркое Ухо», чтобы соприсутствовать. Гостеприимный Ганс предложил ему уже сильно застывший утренний манный пудинг. Он ел, давился и нахваливал. «Такая у нас работа – ловить ведь надо кого-то». Служба, однако. Надо же было прослушать, а стылая манная каша из чужой миски на 6100 была самым хорошим поводом.

Альпинисты уже сбавили обороты. Когда валяться без дела надоело, по обоюдному согласию конфликтующих сторон, мы впятером понесли заброску из тушёнки и кое-каких продуктов на 6700. Закопали её под огромными камнями. А потом сели играть в преферанс. На пальцах бросили на пятого лишнего. Везунчиком оказался я. Обозвав их злыми и нехорошими, сказал, что уйду я от них на Коммунизма, и попёрся вверх. Дошёл до Душанбе, но спускаться на седло не захотелось, поэтому вернулся. Застал картину: изумлённые вчерашние поляки с интересом наблюдали за играющими. На их вопрос: “Что вы делаете?”, ребята сказали, что так мы тестируем себя на предмет акклиматизации. Тест явно был плохим: две зияющих дыры на мизере с вариантом паровоза с прицепом, а поймать не могли. Значит акклимуха ни к чёрту и нужно спускаться.

На следующий день пожали руки сибирякам в знак перемирия, и особенно горячо «Чуткому Уху», в тайной надежде больше никогда с ним не встретиться. Свалили на пик Парашютистов. Палатки и кое-какое барахло оставили там же, чтобы не тащить их во второй раз. И быстренько, быстренько устремились вниз – к теплу и гостеприимству Олега.

Два дня разврата на поляне пролетели незаметно. Преферанс с сигаретой в зубах, сурчатина с компотом за обедом, и повышение потенции по вечерам. Лезть опять по ребру наверх не хотелось до тошноты, но медицина жаждала от нас подтверждения нашей теории, и от этого не отвертишься.

.

Опять на Парашютистах. Оказалось, что в наших палатках переночевали какие-то буржуины, и первый поднявшийся обнаружил в одной из них мешок Санта-Клауса от благодарных постояльцев. В нём были разные сублимированные соки, какавы, молоко и много каких-то немыслимых пластинок альпинистской забугорной еды. Невообразимые комбинации сахара, шоколада, меда, орехов и сухофруктов. Все в пакетиках и оберточках. Так как по Буревестнику из-за перил мы растянулись часа на два, то каждый новый подгребший к лагерю был одарен, каким-то волшебным напитком. Часть была израсходована тут же, остальное приберегли на восхождение.

Но дело шло к развязке. Опять протараканили всё плато и поставили лагерь под Душанбе. Кругом ни души, и от отсутствия конкурентов и Соколиного Глаза, дышалось спокойнее и легче – в полный объём прокуренных лёгких.

Лагерь на ПФП под пиком Душанбе.

Рассматривали в подзорную трубу маршрут подъёма. Лезть откровенно не хотелось, но чувство социалистической ответственности перед Советским здравоохранением подталкивало нас совершить подвиг, а вернее насилие над собой.

Пик Душанбе. 1 – место заброски 2 – место штурмового лагеря.

При подъёме на Душанбе шлось очень тяжело – приходилось чаще курить. Но настоящее разочарование нас ждало у заброски. Какая-то сволочь стырила нашу заброску. Причём всё самое ценное и вкусное, оставив после себя обёртки от буржуйских ништяков и чёрные перья. Я слышал истории о дикой силе альпийских галок, которые хватали банку тушёнки когтями и бросали с высоты метров сто на скалы, пока она не вскроется. Но поверить, что они разворошили такие камни, было трудно. А ещё труднее, что эти пернатые опустились до человеческих наклонностей. Мы потеряли веру в человечество, а заодно и в фауну.

На пике Душанбе.

Немного не доходя до Душанбе поставили лагерь. Продуктов теперь осталось в обрез, и хошь не хошь, а гору завтра нужно будет сделать, а потом вниз, вниз и вниз – к теплу и пище.

На гребне пика Коммунизма.

Погода стояла шикарная. Фотографировали подряд все вершины. Внизу виден пик Хохлова и гребень, ведущий на Коммунизма.

.

И Корженева в облаках.

.

Проснулся ещё затемно от звонка гидробудильника. Вокруг все дрыхли и это было странно, ведь вечером все их заряжали. Даже обидно за себя стало. Решив нагадить и остальным, стал трясти Новга, а он в ответ брякнул: «Деньги на тумбочке. Возьми и катись! Надоела!» Огляделся – ни тумбочки, ни денег. Видно, спросонок он не за ту меня принял. Следом под руку попался Ганс. А он вообще послал меня на … Коммунизма. Решил отомстить, и мстя моя должна быть страшна, правда, не придумал – какая. Вообще-то я белый и пушистый, пока меня не гладят против шерсти.

Снега на лопате до середины голени и в одиночку тропить было тяжело. Часто останавливался покурить и исподтишка поглядеть в сторону лагеря – не идёт ли кто следом. Первым пошёл Сергей, за ним Командор, попозже ещё двое. Прибавил ходу, чтоб не догнали. Как говориться: Москва – Воронеж… Не тут-то было. Меня нагнали Ганс с Новгом. Они пошли тропить, и я подцепился в связку. На гребне снега было уже гораздо меньше - всего по щиколотку - видно сдуло.

.

На вершине мы смачно от души покурили. Аромат «Дымка» в смеси с чистейшим горным воздухом при минимальном содержании кислорода, запомнился мне навсегда. Эксперимент полностью подтвердил умозрительную теорию. Пятеро курильщиков взошли, а трое некурящих остались в лагере на 6800 м. Нам было их искренне жаль, что они не могут вкусить всех прелестей жизни, и вынуждены отсиживаться на Душанбе.

.

Спустившись в лагерь, провели научную конференцию о пользе курения и запротоколировали результаты эксперимента в амбарную книгу. А на следующий день рванули с ночёвки как ошпаренные. Олег обещал к нашему приходу зарезать барана. Его экспедиция уже сворачивалась, и мы боялись не успеть к шашлыку. Уже на спуске по Буревестнику встретили поднимающуюся группу человек из восьми. На вопрос куда собираются, они отвечали как-то уклончиво, но представились Альпинистской Сборной Мира то ли из Саранска, то ли из Сызрани. А мы в этом ни разу и не сомневались, глядя на их советский вибрам за 10 руб. 90 коп. И то, что они на Коммунизма намылились, тоже можно было зуб дать. Но времени на выяснение терять не хотелось, и бег с препятствиями продолжился.

К вечеру мы были уже на Сулоева и наслаждались дарами цивилизации, вплоть до тёплого душа. Олег, слава богу, не улетел, и обещал нас вывезти первым же рейсом. На Турамыс или Шини-Бини мы бы не полезли отсюда – после всего пройденного вернуться в Москву с оторванной башкой, было бы величайшей глупостью. А шлёпать по Фортамбеку до Шапака было в лом. Сидели и ждали этот «первый рейс», а он всё не прилетал. Сначала из-за погоды, потом «ушла на базу», потом ещё куда-то. Воспоминания о баране казались уже чудесным сном, и золотой корень таял на глазах. На четвёртый день прилетел Карлсон и совершил чудо! Как думаете – кому мы отдали ящики? На этот раз не угадали. Четыре Олегу, два Карлсону, чтобы ему хорошо жилось на крыше, а два оставили себе, чтобы тихим ходом отправить в Москву железо.

В Джиргитале, мы выглядели как чучела:

ГАНС (Саша Гаврилов).

ХИТРЫЙ (Эмиль Якупов).

НОВГ (Сергей Новгородов).

АЛИК (Алик Волобуев).

КОМАНДОР (Коля Куршев).

СЕРГЕЙ (Сергей Легезо).

ЗАВХОЗ (Алексей Журавлев).

АВТОР (Никита Степанов).

Сидели вдвоем с Завхозом у дороги на ящиках и ловили машину до Душанбе, чтобы сэкономить и не везти снарягу самолетом. Но было воскресенье, и попытка была тщетной. Пришел Ганс и сказал, что у нас груз 200 образовался. Увидев побежавшие по моей спине мурашки, успокоил, что это три груза 100 общим весом 200 кГ.

Оказалось, что после покупки билетов на самолёт произошло непоправимое. Настойка корня закончилась, а их душа всё ещё требовала праздника и банкета. Купили портвешка «Памир» и одноимённых сигарет. Видно не совсем ещё отойдя от маршрута и находясь в эйфории после возвращения, просчитались с лигрылами. Трое наиболее ретивых перестарались, и уже через час от этого «букета» превратились в хлам.

Когда подали экипаж, оставшимся в живых пятерым, пришлось перетаскивать 14 мест: восемь рюкзаков, два шикарных ящика со снарягой, недопитый ящик с портвейном и троихбывших участников похода. Но если с первыми тремя позициями мы справились быстро, то с грузом 100 пришлось повозиться. Закинув одного внутрь, уходили за следующим, а в это время закинутый уже вылезал и полз по лётному полю, куда глаза глядят. Всё это броуновское движение продолжалось около получаса, пока последнее тело не было водворено на место и не прикручено к нему репшнуром.

Самолёт взлетел, и лётчики, наблюдавшие за всем этим безобразием со стороны, заперлись у себя в кабине. Никогда не знал, что в АН-2 есть туалет. Но Командор открыл мне глаза. Нужно просто было открыть дверь салона – вот тебе и туалет. Не био конечно, а как в старых поездах. Главное было держать с двух сторон клиента за руки, чтобы при болтанке он не пошёл догонять свою струю…

ЭПИЛОГ

Москва – дом – работа – дом – работа - …