В УЗУНКОЛЕ 40 ЛЕТ НАЗАД

Никита Степанов 21.07.2014

.

.

Привычными движениями достаю из закромов снарягу и мечу её в угол комнаты. Через пять дней улетать – значит, пора паковать рюкзак. Процесс сборки отработан до автоматизма. Список и авторучка: вещь - галочка, вещь - галочка…. Сел, закурил, задумался. Вспомнилось, как это было 40 лет назад.

Сезон 74-го был для меня первым и очень бурным. За спиной зимний Кольский и майский поход по Кавказу, впереди летний горный поход и сразу после него - альплагерь «Узункол». Уезжал я дней на 40, и сбор рюкзака начал ещё за месяц до отъезда. Чуть ли не каждый день я что-то в него запихивал, что-то вытаскивал, что-то добавлял и что-то перекладывал. Сам этот процесс доставлял мне наслаждение. Какой же не эргономичный я был тогда.

Ну, вот и «Узункол». Мы с приятелем Мишкой, тоже маёвцем, вместе прошли зимний и майский походы, а теперь приехали сюда новичками. Чувствовал я себя к тому времени уже почти горным асом, поэтому хотелось всё посмотреть, оценить, покритиковать, везде сунуть свой нос. Но хроническое чувство голода и прилипший к позвоночнику желудок постоянно отвлекали, а котелок и заправленный примус в рюкзаке подталкивали меня к поиску пропитания.

В подсобке столовой на ящиках из-под тушёнки сидели двое и с угрюмыми лицами кромсали картошку. Явно не новички. «Ребят, картошечки бы!?». Оценивающий взгляд исподлобья: «Становись в очередь – четвёртым будешь». Оглянулся. «А остальные где?». «Так уже идут туда, куда их послали, ты - четвёртым будешь!». Оценив по достоинству альпинистский юмор, двинулся восвояси, не дожидаясь, пока ещё раз приложат.

Ждать пришлось не долго. Наш староста - альпинист-разрядник (правда, без альпкнижки, обрывки которой его, приревновавшая к горам, супруга выбросила на помойку), узнав, что я горный турист, решил меня проэкзаменовать: «А скажи-ка мне, турист, какой самый лёгкий перевал?» Простой с виду вопрос поставил в тупик. А какой действительно САМЫЙ лёгкий перевал? Спросил бы лучше, какой самый сложный! Про них-то я что-то слышал. Начинаю тянуть время. - “А в каком районе?” - спрашиваю, хотя кроме нескольких перевалов на Кавказе, ни одного не знаю в другом районе, да и самих районов тоже. - “Не важно в каком, просто самый лёгкий перевал?”. И тут меня осеняет! - “Некатегорийный!” - с торжеством ответил я. - “Да-а, до горного туриста тебе ещё далеко. Самый лёгкий перевал - с боку на бок!” Дружный хохот. Опять умыли!

Утром разбудил наипротивнейший звук, издаваемый подвешенным на проволоке рельсом, в который дежурный молотил металлическим прутом. До сих пор вспоминаю его с содроганием. Почему-то её называли “рындой“, хотя она надрывалась по утрам, а не в полдень. Те, кому довелось просыпаться под этот “набат” меня поймут. Хмуро матерясь и задаваясь вопросом: “Какой садист это придумал?”- поплелись на утреннюю зарядку. После завтрака, правда, немного отпустило.

На линейке начуч Пал Палыч Захаров представил нашему отделению инструктора и стажёра. Это была удача: инструкториня - киевлянка Ирина Петровна Батманова - действующий мастер спорта СССР. В остальных отделениях могли только позавидовать.

Начались серые учебные будни. Что-то слушали, что-то записывали, что-то делали, куда-то лазали, верёвки путали, карабинами щёлкали, ледорубами тюкали, стажёр орал, картошку чистили, на девчонок поглядывали…

Наконец лагерное заточение сменилось выходом на природу. Отряд новичков в полном составе отправился вверх по ущелью Мырды. Вереница людей, впервые взгромоздивших на себя рюкзаки, со стороны несколько странно. Бросалось в глаза разнообразие форм стандартных абалаковских рюкзаков, но не по покрою или фасону, а по укладке. У многих они выглядели так, как будто с их клапана только что слез бегемот, а лямки были ослаблены до предела для лучшего проветривания спины. Это совершенно никого не беспокоило целых пятнадцать минут. Потом тела под рюкзаками заелозили и стали принимать совершенно неестественные пространственные формы: от вопросительного знака до трёхмерной буквы «зю». Со стороны это выглядело как прогулка безнадёжно больных сколиозом в самой тяжёлой форме, рюкзаки которым повесили специально для искривления позвоночника в обратную сторону.

Отряд новичков топает вверх по ущелью Мырды.

Первый привал был для них как манна небесная. Несчастные вместо отдыха пытались хоть как-то привести свой сидор в порядок, но сразу этой наукой не овладеть, а идти всё равно пришлось. Тот суворовский переход до ночёвки наверняка определил дальнейшую судьбу многих мучеников из нашего отряда.

Пик Кирпич (3800 м.) слева пик Мырды (3433 м.) справа.

Ночёвка в горах. Что может быть романтичнее. Красота вершин, синева неба, близость противоположного пола… Романтика романтикой, а ужин – по расписанию, да и установку лагеря никто не отменял. Ну, с лагерем всё понятно - натаскать воды, насобирать хвороста, поставить палатки – это каждый сможет! А вот ужин – дело тонкое… Тут-то мой приятель - завхоз Мишка и проявил свои кулинарные способности. На его вопрос, что она предпочитает на ужин, Ирина Петровна пошутила: «Украинский борщ!» Над предложением отведать перед ним яичницу с помидорами она только весело посмеялась, приняв это за розыгрыш.

Мишка приступил к священнодействию. По лагерю поплыли запахи. У соседних костров в это время готовили запеканку из макарон, иногда поводя носом по ветру. Инструкторы других отделений, как бы невзначай, стали наведываться к нам в гости. “Розыгрыш” оказался очень вкусным. Миски были вылизаны дочиста и протёрты хлебным мякишем. Где Мишка достал помидоры и яйца, как их донёс - осталось загадкой. Но в наших глазах он сразу вырос на полвершка.

Закончив разминаться яичницей, занялись приготовлением борща. Когда на сковороде зашкворчало сало, к нам и вовсе стали проявлять нездоровый интерес. Разлившийся вскоре по поляне аромат обжариваемой на сале свёклы, морковки и лука окончательно доконал аудиторию. Побросав ножи, которыми они резали на пласты только что сваренные макароны, заранее вымоченные в холодной воде, и, обступив нас плотным кольцом, народ с вожделением наблюдал за ловкими руками наших дежурных, шинкующих капусту и нарезающих кубиками картошку. Теперь до них дошло, почему на складе вместо концентратов мы брали лишь свежие овощи, а их шутки, типа «как вы всё это допрёте?», индифферентно пропускали мимо ушей. Но они не знали главного, что у не менее удивлённой нашим выбором кладовщицы, мы выцыганили ещё пяток банок тушёнки и стручок жгучего (почти кайенского) перца. Ноздри у окружающих работали вовсю. Кольцо вокруг нашего костра неотвратимо сжималось, ещё немного, и ужин бы оказался под угрозой. Чувствуя приближение критического момента, находчивый Миша предложил всем гостям попробовать его стряпни. Он налил миску борща и с ловкостью бывалого напёрсточника опустил туда зажатую в руке верхнюю половинку перца вместе с семечками. Тщательно перемешав, подал миску самому нетерпеливому. Тот попробовал, и, не произнеся ни слова, убежал к речке. Эта немая сцена повторялась ещё несколько раз, пока очередь желающих попробовать нашего борща не стала быстро таять. Раскрасневшиеся лица отведавших зелье, учащённое дыхание и постоянное питьё воды насторожило окружающих, и они предпочли попоститься. Когда окружение рассеялось окончательно, Мишка, уже не таясь, опустил нижнюю половинку перца без семечек в котёл, тщательно перемешал, разлил по мискам и пожелал «приятного аппетита». Восприняли как сарказм, и двенадцать голодных взглядов скрестились на нём. Молчание было красноречивее слов. Пауза затянулась. Почуяв недоброе, Миша подал пример и активно заработал ложкой. Несмело потянулись и остальные, но уже через минуту начали метать борщ наперегонки. По котлу прошло торнадо. Потом было и второе, и третье, и оладьи на десерт. Всё не менее достойное, но своих ощущений описывать не буду, чтобы не превращать рассказ в передачу «Кулинарный поединок», и не вырабатывать в читателях желудочный сок.

Наша инструкториня - Ирина Петровна Батманова.

Утром четверо молодых дарований нашего отделения украдкой подглядывали, как Ирина Петровна наводит макияж. Когда она встала - высокая красивая блондинка в синем олимпийском костюме, плотно облегающем фигуру, все мужики как-то сразу подтянулись и расправили плечи. Инструкторы-соседи опять зачастили, но теперь ими двигал уже не голод. К чувству гордости за свою инструкториню у нас примешивалась и ревность: чего, мол, выпучились - на своих инструкторов пяльтесь - глядишь побреются. В общем, нам просто повезло: инструктор-красавица, на которую все заглядываются, стажёр - балагур из Краснодара, от шуток которого все надрывали животики, шеф-повар Мишка - кругом одни плюсы.

Пик Пирамида (3650 м.).

Какие занятия были в ущелье Мырды, я уже не помню, но время провели весело, а украинский борщ стал нашим фирменным блюдом на всех выходах. Следующим этапом стали снежно-ледовые занятия. Мы вышли на ледник Средний Кичкинекол и начали искать снег. Затея интересная, особенно в конце августа. Это всё равно, что искать чёрную кошку в тёмной комнате. Меня это меньше всего волновало: снег, лёд - какая разница? Главное, что представилась возможность шикануть своей пуховкой! То, что она была когда-то пуховкой, знал только я. Но меня это ничуть не смущало, как и д,Артаньяна цвет его кобылы. Когда-то она была ярко синей снаружи и ярко красной внутри. Главное, что по торчащим и вылетающим во все стороны перьям, можно было догадаться - в ней когда-то был и пух! И пусть я выглядел как мальчик-колокольчик, у которого всё остаточное содержимое курточки опустилось в подол и манжеты рукавов. И пусть ночью через неё хорошо просматривалась созвездие Большой Медведицы, но это была ПУХОВКА! А ведь тогда альпинисты делились на две касты: брезентовые люди и «пуховики» (инструкторы и некоторые стажёры). По молодости хотелось хоть чем-то выделиться из зелёного братства.

Снежно-ледовые занятия на леднике Средний Кичкинекол.

С помощью самовнушения постановили, что снег есть. Погоняли нас по нему изрядно. Заставили позарубаться на этом «снегу», после чего девушки потирали коленки, а мужики и повыше. Походили по льду в кошках и, как нам казалось, готовы были уже к любым подвигам.

Ледовые занятия.

Пик Далар (3979 м.). Снято с ледника Средний Кичкинекол.

Пик Трапеция (3743 м.). Снято с ледника Средний Кичкинекол.

Ледник Большой Кичкинекол. Слева перевал Фильтр.

Пик Далар (3979). Снято с ледника Большой Кичкинекол.

Логическим завершением обучения стал зачётный поход через перевалы Джалпакол и Беляева с восхождением на «труднейшую» вершину Кавказа - Узловая 1Б категории трудности.

Пик Трапеция (3743 м.). Снято из под вершины Узловая.

Вершина Узловая (3630 м.) из долины Мырды.

Вершина Узловая (3630 м.) из долины Мырды.

Теперь, после всех героических преодолений, дело оставалось за малым: «посвятиться» в альпинисты, получить корочки «Альпинист СССР» и постараться пережить отвальный вечер. Вспомнилась туристская поговорка: поход пройти – не гусятник пережить. А чтобы последний вечер прошёл в тёплой и дружеской обстановке, стали решать, кто побежит за «смелой» водой в ближайший аул. Обернуться надо было до полдника, чтобы не вызвать лишнего интереса к гонцам. Выбор пал на двоих - самых мелких, и я оказался в их числе. Сложилось мнение, что мы будем менее заметны на пустой дороге. О нашей затее пронюхали, и решили нас поддержать, но не физически, а финансово. Насовали записочек с перечнем того, что им необходимо для полного счастья, и соответствующее количество денег. В какой-то момент, ощутив какое бремя придётся тащить на своих плечах, попытались прекратить приём заявок. Но нас быстро и безапелляционно урезонили: вы у других взяли, а нас не уважаете?!!! Железный аргумент - возражать не стали.

День марафона начался с неудач. Из-под бдительных глаз инструкторов улизнуть удалось только с одним рюкзаком. Это не огорчило, и 18 км пути до Хурзука казались пустяком. Весело насвистывая, мы припустились по дороге вниз. За разговорами и анекдотами время пролетело незаметно. Вот и магазин. По мере уменьшения записочек и денег наши лица грустнели. Абалак с трудом вместил все пожелания страждущих, и поднять его стало не просто. Утренний энтузиазм исчез. Чтобы как-то скрасить нашу незавидную долю, решили немножко подкрепиться. Но ассортимент, как и финансы, были скудны. Килограмм слив мы запили айраном. Ох уж эта молодость - святая наивность! Ошибка была роковой и непоправимой.

Как только мы покинули аул, сгибаясь под тяжестью рюкзака и ответственности за груз, на нас прямо на дороге вероломно напал кровожадный зверь дрысь (лат.Diarrheo). Спасения от него не было. Пришлось изменить тактику движения: пока один боролся со зверем в лопухах и кустах, другой быстрым шагом тащился вверх по тропе. Потом отставший догонял и происходил обмен рюкзака на зверя. Постепенно интервалы обмена увеличивались – каждый понимал, что лучше уж кусты, чем рюкзак. Хуже стало, когда на смену лопухам и траве пришёл сосновый лес. А ещё угнетала неизвестность. Километровых столбов почему-то на дороге не было, и сколько нам ещё двигать свои кости вверх, понятия не имели. Одно было ясно - к полднику мы явно опоздали, а значит - вечером будет «разбор полётов». Не в силах идти дальше, остановились на привал у реки. Спина ныла, ноги подкашивались, плечи горели натёртые лямками, а задницы - натёртые хвоей. Склонившись над ревущим потоком реки Узункол, поймал себя на крамольной мысли… Эх, столкнуть бы этого брезентового изувера ногой в реку - и делу конец.

Порог на реке Узункол.

За этим философским созерцанием водной стихии нас вовремя застала подмога - двое парней из нашего отделения. Худшие опасения подтвердились: сразу после нашего исчезновения на поиски бросился стажёр, и обещал надрать задницы грудной обвязкой. Помня, что он хоть и весёлый балагур, но по жизни кузнец, скрепя сердце мы передали ценный груз, и поплелись получать обещанное. Перспектива попробовать многострадальной жопой после сосновой хвои ещё и обвязку совершенно не радовала.

Причина праведного гнева стажёра оказалась банальна – он просто не успел передать свою записку «счастья», и от этого был страшно зол. Пришлось делиться. И мы с радостью готовы были поменять часть принесённого на грудную обвязку, потому что после дрыся было уже не до «смелой» воды.

На следующий день компания ряженых инструкторов произвела наше коленопреклонённое посвящение в альпинисты, с вручением удостоверений и значков. Под занавес торжества, обутого в кошки начспаса сбросили в бассейн, а затем туда полетели и многие из собравшихся. После праздничного обеда начались всеобщие шатания по лагерю. В воздухе повисла напряжённость от ожидания чего-то большого и светлого.

Как только стемнело, неприкаянные одиночества разбрелись по отделениям и праздник живота начался! Кто-то отметил вступление в ряды альпинистов без фанатизма, а кто-то и вместе с ним. Наш стажёр предупредил, что апофеозом торжества, по традиции, должна стать кража всем надоевшей «рынды» и заброс её в реку. Но Пал Палыч был начеку и в ту смену затея провалилась. Тем не менее, вечер удался!

Слева направо: Володя, Мишка и Витя Козлов. Володя и Витя, отзовитесь, если прочтёте!

Тяжёлое пробуждение. С утра не хотелось даже ресницей пошевелить, но пришлось собираться в дорогу. Серой печатью лежала на хмурых лицах ребят грусть расставания. А может отзвук вчерашнего вечера? Я смотрел на них и думал: доведётся ли нам когда-нибудь встретиться? Очень уж не хотелось терять из вида приглянувшуюся мне ростовчанку, с которой разминулись при отъезде. У неё было красивое имя, а главное редкое - Галя.

.

В Невинномысске на вокзале встретился парень из её отделения - тоже ростовчанин. Тогда я окончательно решил, что Белокаменная и «картошка» подождут, а я в Ростов.

Денег от Невинки до Москвы с пересадкой не хватало, а у него и до Ростова не было. Вспомнив рассказы Джека Лондона из цикла «Дорога», решили прокатиться на товарняке. Сейчас это называется зацепинг, но тогда этого мудрёного слова ещё не ведали. Узнав у машиниста, что состав следует в Батайск, мы ринулись на сцепку вагона, когда он тронулся. Поторопились - скорость была мала, и охрана успела нас снять. Через пару часов ожидания поехал очередной товарняк. Когда он набрал ход, и охранники не рискнули бы нас сдёргивать, мы пошли на абордаж. Вторая попытка завершилась проникновением в открытый полувагон (вагон без крыши). Но это был неудачный выбор: над нами нависала и покачивалась какая-то здоровенная металлическая ферма, готовая рухнуть в любой момент. Створки полувагона были приоткрыты, и внутри дуло как в аэродинамической трубе. При отсутствии спальников и единственном куске полиэтилена на двоих, нам стало некомфортно. Замёрзнуть в августе было бы верхом идиотизма, и друзья бы нам этого не простили. Решили перелезть в другой вагон. Столько адреналина как тогда, стоя с рюкзаком на раскачивающейся створке полувагона и целясь для прыжка на створку соседнего, я ещё никогда не получал. Всё закончилось благополучно, если не считать трудно смываемого загара от копоти тянущего состав тепловоза.

Но мои мечты не сбылись. В Ростове её не оказалось. Пришлось ехать в Москву и сразу же на «картошку». Попыхивая беломориной в прокуренном тамбуре, я опять задумался о превратностях судьбы. И она не развела нас в разные стороны. С Мишкой мы прошли потом много маршрутов по Тянь-Шаню и Памиру. С Галей несколько лет ездили друг к другу в гости, и до сих пор иногда перезваниваемся. В канун 2013 года я получил от одессита Виталия Томчика в подарок книгу «Одесса в море гор» и с удивлением обнаружил, что составитель и главный редактор - Ирина Петровна Батманова. Попробуйте мне теперь доказать, что земля не круглая. С тех пор и пишем друг другу. Приятно, чёрт возьми, лет эдак через сорок вдруг пересечься с человеком и поболтать о том, о сём, не подыскивая нужных слов и испытывая при этом только радость, а не пустоту …

Стряхнув с себя сладкий груз воспоминаний, вернулся к сбору рюкзака… 2014 г. Три старика-разбойника, со средним возрастом в 62 года, решили тряхнуть стариной и сходить на Хан-Тенгри, а если повезёт, и на Победу. Чтобы не сыпать свой песок на мраморные полы метрополитена и аэропорта, облачились в герметичные костюмы.

.

Но об этом, в следующем рассказе.