Горный поход с залезанием на Мраморную стену, Хан и Победу в 1989 году

Никита Степанов, 22.07.2017

Попытка Валентина Божукова стартовать с пика Победы на параплане. 27.08.1989 18 час. 30 мин.

Предчувствуя скорый развал Союза Нерушимых, мы решили выжать из маршрута по максимуму, чтобы не было потом до соплей обидно, что не сможем туда уже попасть. Части рассказа об этом походе я уже публиковал почти шесть лет назад, но с тех пор все фотографии поросли эдельвейсами. Кроме того были ещё оцифрованы слайды, а в закромах я обнаружил свой дневник, считавшийся утерянным. Под несколькими слоями расписанных пуль, был обнаружен текст, который удалось перевести на русский язык, тем самым уточнив даты и события.

Теперь эту сентенцию о пройденном маршруте хочу предложить вашему вниманию. События описываются без купюр и приглаживания. Постараюсь быть лаконичным и не растекаться фразами в описаниях малозначимых событий, но об интересных моментах расскажу подробнее. Сразу упомяну, что, как и в 88-ом, мы опять шли на «дровах» с печками, полностью отказавшись от примусов и используя на высотной части сухой спирт, полиэтиленовые пакеты и рваные носки.

Каракули из этой трёхкопеечной школьной тетрадочки и легли в основу рассказа.

.

Уверенность в собственных силах нам придавал пройденный годом ранее маршрут с пиками Четырёх, Корженевской и траверсом Коммунизма. Состав команды был в основном прошлогодний, но пополнился ещё несколькими участниками, поэтому решили идти двумя группами. Одной руководил Сергей Фомичёв, другой я. Маршрутная комиссия выпустила нас официально на траверсы Мраморной стены с севера на юг, Хан-Тенгри с запада на восток и Победы с Дикого до Чон-Терена.

Подъезды к началу маршрута были на редкость не эмоциональными и скучными – ни одной драки по дороге, ни высшего пилотажа на АН-2, как в 78-ом. Всё было пресно и буднично. Стареем, наверное – 11 лет, всё-таки, прошло.

25 июля. г. Пржевальск - последний погранпост перед ледником Семенова на реке Ашу-Тор.

Первым препятствием стал начальник заставы, который категорически не хотел нас пускать на маршрут. Он знал об истории с угоном скота через Китайский перевал и, наверное, подумал, что мы хотим рвануть следом. Никакие доводы о том, что у нас ни мелкого, ни крупного рогатого с собой нет, а таких скотов как мы в Китае предостаточно, не действовали. Призывы к здравомыслию тоже. Он был непоколебим.

Пришлось ещё раз испытать безотказное оружие - вбрасывание на стол шайбы с нейтрализатором возражений. Боролись до победного конца. К трём утра лёд тронулся, а мы чуть не двинулись. К четырём где-то уже под столом нашли консенсус. Там же и заночевали. Победителя определять было некому.

26 июля. Утро было кошмарным. Чернее зорьки у меня ещё не было. Вернуть душу в тело оказалось почти непосильной задачей. Вставление мозгов на место, раздача продуктов, снаряги и упаковка рюкзаков затянулись надолго. А часам к трём вода в реке уже набрала силу.

Майор глядел на происходящее осоловевшими глазами, но сообразил, что ежели переправа без лошадей, то наши тушки придётся вылавливать где-нибудь внизу (а ему это надо?), и приказал солдатикам дать нам пару не осёдланных.

Когда ко мне подвели одну из них, и мы взглянули друг другу в глаза, то сразу почувствовали обоюдную антипатию. Мне не понравилась её разухабистая походка, а она почуяла запах ночных бдений. Как только я попытался залезть, она захрапела и стала пятиться боком. После нескольких неудачных попыток, погранцы закрыли ей глаза шляпами, взгромоздили меня с рюкзаком на круп и дали ногой под зад, направляя её в реку.

Вначале она шла спокойно. Но на середине вдруг оглянулась, увидела мою противно улыбающуюся рожу, взбрыкнула, оступилась и начала вилять задницей, как заправская шлюха. Я стал сползать набок и в этом мне усиленно помогал рюкзак.

Почему-то вспомнился старый одесский анекдот, где наставница советует подопечной: «Софочка, не суэтись под клиентом – он от этого потээт и соскальзываэт!» А перспектива была именно такова. Я отчаянно хватался за неё всеми конечностями, но рюкзак неуклонно тянул меня вниз. С надеждой глядя на приближающийся берег, я думал, что произойдёт раньше: рюкзак захлестнёт волной и меня сорвёт с лошади или мы выберемся на сушу?

Произошло второе, но не очевидное. Когда на противоположном берегу, я выпал из под её брюха вместе с обмочившимся от страха рюкзаком, она с победным ржанием унеслась прочь. Слегка обсохнув, мы пошли вверх к леднику Семенова.

27 июля. Поднимаемся по ровному леднику Семёнова. В шесть вечера встали на ночёвку в кармане правой морены. Камни, ручей – курорт.

28 июля. Всю ночь и с утра лил дождь. В основном снега было по щиколотку, но местами болото, и там можно по развилку провалиться. В половине третьего вышли на перевал Семенова. На спуске решили пообедать. Стрыгин стал налаживать печку.

.

Рядом Витя Николаев повстречался с озером. Немедленно разделся и полез туда купаться.

.

Он утверждал, что вода тёплая. Те, кто тоже отважился, потом долго гоняли Витю по берегу и швырялись в него тапками. В половине седьмого спустились на левую морену ледника Баянкол и встали на ночевку. Шёл сильный дождь.

29 июля. Утром на небе полегчало, и мы направились к леднику Мраморной Стены. Глядя на Китайский перевал, терзались мыслью, а не плюнуть ли смачно на всё, и на майора в том числе, и не махнуть ли через него к Настоящим Коммунистам.

.

Гори огнём этот маршрут. Но пораскинув мозгами, решили, что без скота нас в Настоящие Коммунисты не примут и отношение к нам будет скотское. Побродив по карманам, моренам и самому леднику Баянкол, после обеда пришли в левый карман ледника Мраморной стены, и стали подниматься по нему. В половине пятого встали на ночевку на конце морены.

30 июля. Вышли безумно рано – аж в половине восьмого. Пересекли ледник, связались, надели кошки и начали подъем по ледопаду. На плато оказались в полдень. Чтобы не толкаться задницами на одном перевале, бросили на пальцах кому куда идти. Мне повезло – достался запасной перевал Карлы-Тау (5350 м.). Фомичёв полез в бутылку - сказал, что я жухал на распальцовке. Ловкость рук и никакого мошенства – теперь им через Плато Мраморной Стены(6146 м.) придётся корячиться, да и на саму вершину (6400 м.) лезть, а нам спокойненько через перевал переползти.

Пока мужики готовили обед, мы с Графом сходили на разведку в верхний цирк Карлы-Тау.Решили идти туда на ночевку. По пути попалось стрёмное место, которое простреливается лавинами и ледовыми обвалами, но мы ловко увернулись от его прохождения. В половине седьмого пришли в верхний цирк и встали на ночёвку. Туман, снег, противно.

31 июля. Вынужденная отсидка. С ночи и весь день шёл снег. Пишем пулю. К ночи подморозило и вызвездило. Появилась надежда, что завтра пойдем.

1 августа. Сильный ветер и холодно. Собираемся в палатке. В десять утра вышли в сторону плеча Карлы-Тау. Снегу по колено. Тропить тяжело. Видим группу Фомичева на плече плато метров на 300 выше нас. Подошли под взлет, и повесили на нём около 200-от метров перил. Потом с попеременной страховкой поднялись на гребень Карлы-Тау и встали на ночевку. После обеда полтора часа тропили на вершину без рюкзаков под сераками и вернулись.

2 августа. В десять утра начали подъём. Погода отличная - солнце и ветра нет. Тропёжка. По пути пришлось повесить две веревки перил на крутом льду. На вершину вышли чуть живые в половине пятого. За полчаса спустились на перевал Карлы-Тау, где и заночевали. Ночью ветер, но небо чистое.

.

3 августа. Долго собирались и вышли только ближе к полудню. Ледник очень ровный, но на всякий случай идем в связках. На Северный Иныльчек он выходит ледопадом, который обходим по левому краю. Пришлось надеть кошки и повесить три веревки перил. К двум часам спустились на осыпь правого борта ледника Иныльчек, и по ней на ледник.

В половине четвёртого встали на ночёвку напротив Хан-Тенгри. В МАЛе узнали трагическую новость о гибели двух ленинградских туристов в лавине. Предложили помочь в поисковых работах. Всё равно нужно дожидаться группу Фомичёва.

4 августа. Утром пошли на поисковые работы. За четыре с половиной часа дошли до второго ледника после ледника Краснова. Пообедали у ленинградцев и за пару часов поднялись в верхний цирк, где и встали на ночевку.

5 августа. В семь утра встали и сразу пошли копать. Потом позавтракали и опять копали и тыкали щупами. Женю Кузьмина по руке стукнуло камнем. В половине первого спустились в цирк, потому что пошли лавины и камни. После четырёх опять начали копать до самого вечера.

Поисковая команда на лавинном выносе.

6 августа. Ночью и с утра шёл снег. В семь утра отправились на раскопки. К обеду лазил вверх под водопад. Думал найти вещи, но никаких следов погибших не обнаружил. Выше лезть не рискнул - уж больно стрёмно там сверху всё сыпется: и камни, и лёд. К обеду подошла подмога снизу. Обеспокоенный судьбой Фомичёвской группы, около четырёх побежал вниз. К пяти спустился на Северный Иныльчек и поел у ленинградцев. Туман, снег, ничего не видно. За час пришел в МАЛ, а незадолго до этого подошла и группа Фомичева. Ночую у них. Снег не перестает.

7 августа. Весь день шёл снег, а я лежал и слушал круто посоленные и поперчённые рассказы команды Фомичёва о героическом переползании Мраморной Стены с 30 июля по 6 августа. Они были настолько эмоциональны, что из всего содержания я решился опубликовать только фотки.

Утаптывание площадок под палатки на морене ледника Мраморная Стена.

Обратите внимание на обувь джентльменов в чёрных костюмах. Это уникальный Рашен Кофлак конструкции Вити Николаева, сделанный вручную из пенопласта, капроновых носков и эпоксидки с подошвой Вибрам. В них парни побывали на четырёх семитысячниках, и ни разу не пожаловались на судьбу. От рождества христова в мире было изготовлено всего две пары таких артефактов. К сожалению, до сегодняшних дней сохранилась лишь одна пара, половинка, из которой, экспонируется в музее Московской федерации туризма, а вторая лежит у меня дома.

Наверное за эту мраморную стеночку вершина и получила своё название. Её наклон даже хуже, чем вертикальный. Интересно – кто-нибудь пролез по ней на Мраморную стену, или так и стоит девственницей.

Подъём оказался не столь сложен, сколь зануден.

Ночёвка на Плато (6146 м.). Труба не дымится – значит, кормить не будут.

Интересную позицию они заняли на Мраморной Стене (6400 м.) для коллективного фото на фоне Хана и Победы – в шахматном порядке. Слева – направо: задница Сергея Фомичёва, Боря Сорин, задница Володи Петрика, Витя Николаев.

Слева - направо: Шатёр Восточный, Шатёр Западный, Хан-Тенгри, Чапаева. На заднем плане: Победа, Важа Пшавела, Неру. Сфотографировано с Мраморной Стены.

Володя Петрик в ледопаде при спуске с Плато на Северный Иныльчек. К вечеру вернулась моя группа, и всё пришлось услышать вновь.

8 августа. К утру снегопад прекратился. Ярко светит солнце. Снегу выпало сантиметров 20. Дневка. Фомичёв с Николаевым жарят блины на печке. Мы стоим сзади и бесплатно нюхаем, иногда хватая зазевавшегося на лету.

.

Летают вертолёты, и жизнь кругом бурлит.

.

9 августа. Полудневка. Погода хорошая. В четыре часа тронулись в путь. Пересекли ледник и через ледопад поднялись к началу осыпи. По осыпи и простым скалам дошли до снега и в половине седьмого встали на ночёвку. Рядом стоят горячие латыши и приветливые японцы. Обмениваемся впечатлениями на пальцах. Особенно популярны средний, указательный и большой.

10 августа. Около девяти утра стартовали. С тремя перекурами я по перилам в половине третьего поднялся на плечо 5400 м. Остальные поднялись гораздо позже. Чтобы не скучать оттоптал много площадок под палатки и соорудил туалет с двумя кабинками и окном между ними для удобства общения. Долго искал из чего бы сделать таблички «М» и «Жо», но так ничего подходящего и не попалось. Спать ложился, грустя об этом.

11 августа. Вышли в десять утра. Страшный ветер. Облака. Вначале прошлись по снежному гребню, а потом по перилам, повешенным на льду и скалах.

.

.

.

В два часа пришел на западное плечо Хан-Тенгри. После трех пошел снег. Последние подтянулись часов в восемь. Альпинисты уступили нам пещеру, в которой мы и заночевали. Рядом была команда Жени Цветкова из Москвы. Сам Женя ещё с одним парнем ночевали где-то на ребре.

12 августа. С утра снег, ветер, ни зги не видно. Харьковчане уходят на север. Спустились с горы два чеха. Потом шестеро куйбышевцев и одного притащили. У нас проистекает размеренная жизнь.

Эти двое галчат забились в пещеру, и постоянно разевают рты, прося пожрать, но сами готовить не вылезают – говорят, что им и там хорошо.

Если думаете, что это похмелье, то не угадали! Это горняшка из-за угла звезданула по темечку.

Цветкова по-прежнему нет, и это беспокоит. Пошел его встречать вместе с Витей Николаевым и двумя ребятами из Цветковской группы. Не успел дойти до первой веревки, как появился Женя. Спустились в лагерь. Пишем пулю. Идет снег.

13 августа. Погода с утра хорошая. В десять утра первым пошёл на Хан с расчётом, что заночуем на 6700, а на следующий день сделаем гору. Про траверс пришлось забыть из-за заболевших.

В этот день мне как будто шило в задницу воткнули: когда дошёл до 6300, группа только подошла к ребру. На 6700 пришел около четырёх часов, бросил рюкзак, пометив предполагаемое место ночёвки, и пошел вверх.

На Хан взгромоздился около восьми вечера. Солнце почти село, задул леденящий ветер и только тут я вспомнил, что свои меховые рукавицы оставил на рюкзаке. Снял записку, но свою написать не сумел - пальцы уже не гнулись.

На спуске встречный в лицо. Как в песне: ветер в харю - я фигарю. Вспомнился прочитанный когда-то рассказ, как Михаил Хергиани вместе с Вячеславом Онищенко траверсировали Монблан, не вынимая рук из карманов. Тогда все западные газеты трещали о том, что русские совсем оборзели: ходят через Монблан, как хотят, даже засунув руки в штаны. Разгадка была тривиальной: они забыли перчатки в отеле.

Воспоминания дали толчок к мышлению: расстегнул пуховку и засунул руки подмышки. Пока шёл по плато Хана, всё было нормально, но дальше нужно было страховаться. Зацепил карабин на "скользячку", обернул перильную один раз через верхнюю руку, и начал потихонечку сползать.

В каком-то месте одна перильная уходила наклонно вниз градусов под 45, а вторая поднималась под тем же углом вверх. Расстояние между точками крепления было метров тридцать. Разгадывать тайный смысл этого мне было не досуг. Прикинул, что если я упаду и не сделаю больше одного кувырка на скалах, то должен зацепиться за одну из перильных верёвок, а если нет, то пару километров падения мне обеспечено…

Была ещё одна проблемка: кошки я не мог снять, потому что руки не слушались, а ходить в них по скалам любил. Всё произошло так, как и предвидел. Сорвался, один кувырок, и поймал перильную. Больше от перил не отстёгивался и в десять вечера вернулся на 6700 к уже поставленной палатке.

У пальцев начался отходняк. Чтобы не усугублять, вместо неизвестного ещё тогда нам трентала, махнул, положенные по уставу, ... грамм за вершину. Поужинали лёг спать в надежде, что уже завтра буду на седле, а послезавтра в МАЛе под душем.

14 августа. Ночь была страшная. Ветер рвал палатку и задувал в неё снег. Все спальники заледенели. Утром меня спросили, пойду ли на гору. Пришлось напомнить, что Советские Селекционеры из обыкновенного выхухоля, вывели ещё две новые породы: нахухоля и похухоля. Предложил, что лучше сварю им рисовую кашу. В десять утра ребята ушли вверх.

.

Тут же нарисовались Николаев, Стрыгин и Петрик. Отогревались в палатке до половины двенадцатого, пока не выглянуло солнце (всё равно перила заняты). Напоил чаем и махнул рукой: типа валите - гора ваша.

Володя Петрик и Витя Николаев на вершине Хан-Тенгри.

Сижу, жду. Даже заснул. В три часа мне стало неспокойно: ни одного на спуске. Оделся, обмундировался. Часов в семь начали спускаться ребята. Женя, Володя и Слава идут крайне медленно. Полез за ними. Состояние не из лучших, но всё-таки спускаются. Опасения вызывали двое: Володя, которого перестёгивал Женя ещё как-то шёл, но не соображал ничего. а Слава вскоре просто лёг. Вот тут и начался цирк.

Пристёгиваю его карабином к перилам и пихаю ногой вниз. Он сползает до следующего крюка, где его принимают, и процедура продолжается. В половине девятого всех спустили к нашей палатке на 6700. Оставив Володе спальник и пуховку, ушёл вниз. Через полчаса спустился на 6400 и заночевал с Витей Николаевым и Сергеем Стрыгиным.

15 августа. С утра страшный ветер. В палатку пришли погреться трое инструкторов из северного МАЛа. Долго дожидались Володю сверху, и вышли поздно. Спускаться почему-то очень тяжело – наверное, сказываются две ночёвки на 6700. Леня и Женя здорово задержались. Собираемся медленно, не напрягаясь. Начинаем спуск на юг от пещер часов в шесть вечера. Глазки косят, а ножки заплетаются в бантик. Впереди маячит наша следующая цель – угрюмый пик Победы. Каково-то будет там? Неужто ещё хуже?

.

Дошли до здоровой трещины. Место жуткое и по спине бегают крупные мурашки, хоть сачком лови. Всё кругом висит, и неизвестно с какой стороны долбанёт. Зря его назвали красивым именем «Бутылка», хотя что-то в этом есть – без бутылки туда страшновато соваться, тем более, вечером.

Спустились и поднялись по веревкам МАЛа и продолжили свой черепаший бег по леднику Семеновского. Шёл мелкий снег. В половине десятого поставили палатку на льду, не доходя получаса до морены Иныльчека.

16 августа. Утром разнежились на солнышке. Идти никуда не хотелось. Медленно и печально собираясь, поили соком, чаем и угощали пломбиром все проходящие мимо группы. В два часа пошли вниз. Спустились на правую морену Иныльчека и встретились со скучающим Графом. За пару часов до нас ушла команда Фомичева. Ещё понежились. Дождались, когда погода окончательно испортится, и в четыре тоже пошли вниз.

Снег, ни зги не видно. В пять поставили палатку и сели писать пулю. В семь, когда окончательно переругались из-за мизеров, продолжили спуск. В половине девятого в никакой видимости пришли на левую морену Иныльчека в лагерь Юры Голодова и встретились с командой Фомичева. Обещанную заброску не нашли. Голодные и злые легли спать.

17 августа. Дневка. У Сергея Стрыгина от флюса лицо раздулось как боксёрская перчатка. А всё из-за пренебрежения вредными привычками – полоскал бы рот спиртом, не выплёвывая, ничего бы и не было.

.

Пришлось отдать флягу с НЗ, а самим срочно бежать в МАЛ на правый берег Иныльчека, для пополнения запаса. Там узнали, что Валентин Божуков несколько дней назад сильно ёкнулся на параплане об скалу, повредил себе лицо, и улетел в Пржевальск лечиться. Здесь же оказалась и заброска. На обратном пути захватили её с собой.

18 августа. Утром часть народа, изрядно накушавшаяся на Хане, решила отвалить. Нас остаётся восемь. Часов в одиннадцать пришел Божуков прилетевший из Майда-Дыра. Лицо починенное, руки, ноги целы. Решили, что завтра выходим на Победу. С ним ещё пойдут кинооператоры: Паша Цветков и Кирилл Лыско, которые вознамерились отснять вторую серию фильма про «экологически чистую группу туристов». 11 человек для тропёжки на Победе – это уже неплохо!

Красавец Хан.

Появился повод для ответного визита в МАЛ с тайной надеждой подкормиться баранинкой. Попал как раз на вечерние посиделки. Узнав о нашей затее сходить на Победу, за рюмкой чая, Эльвира Насонова посоветовала воткнуть на Важе лыжную палку, как ориентир начала спуска. Для того чтобы на обратном пути в тумане не упилить на карнизы пика Неру. По её словам за пару недель до этого оттуда улетела девушка. Мы на подъездах с ней пересекались. Помню, как она великолепно пела и играла на гитаре. Сильно нарушив спортивный режим, вернулся поздно ночью.

19 августа. Полудневка. Не спеша собираемся. Третий день стоит удивительно хорошая погода – на небе ни облачка. Значит, в ближайшем будущем Небесная Канцелярия на нас отыграется. После обеда из МАЛа стартовала вертушка. С завистью смотрели, как она приземлилась под Диким. Вышли лишь в половине четвёртого.

Победа со Звёздочки.

Вечером, уже в темноте, возникает мнение, что пора ставить лагерь, но тут появляется Божуков, и говорит, что до лагеря всего 150 метров. Валентин, попробовав наши рюкзаки, был шокирован: «Вы что, на месяц едой затарились?». Пришлось сделать вид, что часть продуктов мы оставляем.

20 августа. С утра видим, как сверху валит большая толпа альпинёров – наверное, последние уходят с горы. Тоже постарались выйти пораньше, так как путь пробивался ледовыми обвалами, и было довольно неприятно. Женя Кузьмин убежал первым. Он вообще очень быстро бегает, когда ему страшно. В прошлом году он по полке перед выходом на Бородкина так чесанул, что только пятки сверкали. Только на ребре и сумели догнать.

Лезем на перевал Дикий. Первая перильная верёвка, висящая на ледовом сколе, заставила погрустнеть. Если и дальше так будет, то накувыркаемся до хохотунчиков.

Подъём на жумаре и пруссике по перильной верёвке.

А кинооператор, вместо того чтобы помочь, делает своё чёрное дело – лежит и снимает.

Но дальше, вроде бы, попроще. Открылась великолепная картина хребта Тенгритаг с Ханом и Горьким, и с Чапаем посередине. Рука инстинктивно потянулась к левому боку, чтобы выхватить шашку, и, размахивая ей, с криком бляха-муха, рвануть на Победу.

.

В два часа поднялся на Дикий и рядом с пещерой нашёл ящик. С виду неказистый такой, но на дрова сойдёт. А при вскрытии сердце чуть не выпрыгнуло из груди.Не так притягателен рояль в кустах, как тушёнка на 5500. Задрожал от вожделения, как на первом свидании. Набил рюкзак не по весу, а по объёму, пока Божуков не видел. Вскоре поднялись и ребята.

Команда Фомы обедает, не доходя часа до перевала. Когда погода испортилась, они пошли на перевал. Встали в палатке рядом. Ночуем в пещере вместе с Божуковым и киношниками.

21 августа. Утром Валентин случайно зацепил ногой мой рюкзак и опять удивился его весу. Жаль, но тушёнку пришлось оставить в пещере. Ну, правда, пару банок я всё-таки заныкал – не удержался. Вышли в девять утра. Погода безоблачная, но очень ветрено. Снегу по щиколотку. Тропим по очереди. По пути попались двое фрицев. Поболтали с ними на языке мимики и жестов.

В половине первого дошли до пещер 5900 и решили там бросить кости. Ясно и страшный ветер. Сверху подошла связка: Марина Данилина и её муж – Александр Туйцин. Они сказали, что наверху больше никого нет. Отправили с ними вниз Кирилла Лыско, который неважно себя чувствовал. Теперь на горе мы остались одни – рассчитывать не на кого. Но может и к лучшему – чтобы не толкаться жопами на перилах. Дописываем вчерашнюю пулю.

22 августа. Утро было ясным и безоблачным. Вышли не рано. Дождались, пока солнце начнёт слегка подогревать.

Боря Сорин у на ночёвке 5900.

Поднялись до скал и по провешенным перилам (около 20 верёвок) пришли на 6700. Вырыли пещеру, а трое наших спартанцев: Витя Николаев, Сергей Стрыгин и Боря Сорин, поставили палатку рядом и в ней оборудовали кухню.

23 августа. Погода - дрянь. Носа из пещеры не высунуть. Весь день пока мы резались в преферанс, троица героически откапывала палатку. К вечеру стихия победила, и героическая троица откопала немного выше небольшую пещеру для кухни, а, у нас "сидящий на прикупе" расширял пещеру для новых жильцов. Вечер надежд на погоду не принёс.

24 августа. Погода опять дрянь. Героическая игра в преферанс продолжается уже в расширенном составе, а я кукую в верхней пещере, готовлю и кашляю от едкого дыма горящего сухого спирта. Когда каша почти дошла, решил сначала отнести джентльменам столовые приборы и накрахмаленные салфетки, а потом вернуться за автоклавом. Немного поболтав, пошёл вверх.

Но не тут-то было. За это время в природе что-то изменилось. От верхней пещеры на меня текла снежная река. Пройти-то всего было ничего: метров пять, но они оказались непреодолимы. Побарахтавшись в этом снежном потоке около получаса и поняв бессмысленность всех моих потуг, слегка отмороженный влез в спальную пещеру со словами: «Мужики, завтракать будем в ужин». К вечеру погода немного утихомирилась, мы позавтракали и улеглись спать, моля небо о завтрашнем дне.

25 августа. Сегодня погода к нам благосклонна, но Паша Цветков после этой двухдневной отсидки «поплыл». Утром трое увели Пашу вниз, а с ним Фомичёва, в качестве сопровождающего. Мы вчетвером ходили бить тропу на Важу. Местами погружались в снег по пояс. Немного не дойдя до Важи, развернулись вниз. Погода и глубокий снег не дали пробиться на гребень.

У пещер встречаем спускавших, а Фомичёв с Цветковым уже топают по Звёздочке. Итак, нас осталось восемь. Команда МАИ и её почётные члены. Что интересно - только те, кто годом ранее ходил на траверс Коммунизма: Валентин Божуков, Сергей Стрыгин, Боря Сорин, Витя Николаев, Женя Кузьмин, Лёня Гольцблат, Сергей Фирсов и я. Победа назначила нас своими любимыми мужьями.

К вечеру схужело Графу. Говорит, что сердце ещё со вчерашнего дня побаливает. Тут уж не выдержал: «А какого хрена попёрся с нами на Важу? Спустился бы утром вместе с мужиками, и проблем бы не было. А что сейчас с тобой делать? Ведь это наш последний шанс сделать Победу». Траверс накрывался медным тазом. Что за день сегодня такой?

К тому же беспокоит чувство дискомфорта от того, что завтра мне нужно улетать с Иныльчека, чтобы успеть на работу до конца отпуска. Но ставки слишком высоки, чтобы пасовать. Решили дождаться утра, и тогда и решать.

26 августа. Погода утром шикарная. Сэр Граф вверх идти отказался. На прощание сказали, чтобы лежал и ждал нашего возвращения, а если мы сами будем загибаться, то по рации сообщим в МАЛ и вызовем спасотряд. От пробитой вчера тропы почти ничего не осталось. Опять тропим по пояс до самой Важи.

Выход на Важу Пшавела. Впереди Божуков, следом Кузьмин.

Лёня на Важе воткнул свою лыжную палку, как советовала Эльвира Насонова. Тропить на гребне тяжело. В основном снег по колено, но иногда и по развилку проваливаемся. В такие моменты пробегает холодок по спине – а вдруг уже карниз прорубил. Но война войной, а обед по расписанию. Ставим палатку, раскочегариваем печку, варим супчик.

Обедаем на гребне. У палатки Валентин Божуков.

И снова в бой. Ох, и длиннющий же западный гребень у Победы.

На пути от Важи к «Обелиску».

Солнце неумолимо двигалось к закату. В девять вечера я окончательно сдох. Шёл как зомби. Впереди маячили силуэты ребят. Очень хотелось лечь в снег и хоть на полчаса расслабиться. По пути вспоминал прекрасный рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни». Шаг, ещё шаг, только не садиться и не ложиться, в крайнем случае, опереться на ледоруб или ползти. В двенадцать ночи уже на зубах дошёл до «Обелиска». Ребята истыкали ледорубами весь склон в тщетной надежде найти пещеру, которая, по слухам, должна быть где-то здесь. После сорока минут неудачных поисков, поставили палатку, залезли в спальники и вырубились.

27 августа. Утром метёт, идёт снег. Поднимаемся по гребню. Единственный груз - это рюкзак с парапланом, лыжами-коротышками и кинокамерой Божукова, который тащим по очереди. Подходим к телу умершего грузинского альпиниста Илико Габлиани.

.

Печальное зрелище. Божуков перед маршрутом ездил в Местию, договариваться о транспортировке и захоронении Илико на родине. Была некоторая надежда, что мы попытаемся его спустить, но в наших условиях это было нереально. Чуть выше лежит тело челябинского альпиниста Владимира Художина, который умер на вершине и был спущен своими товарищами вместе с алма-атинцами до этого места. Не останавливаясь, движемся дальше. Погода не предвещает ничего хорошего.Ветер не унимается, лицо режет снежная крупа.

Начало подъёма от «Обелиска».

Подъём по гребню.

Погода значительно улучшилась.Светит солнце, облака все где-то внизу. После участка скал, перед выходом на вершинный гребень я опять сдох. Рюкзак у меня забрал Женя Кузьмин. Стало немного легче.

Предвершинный взлёт пика Победа. Впереди Кузьмин, сзади Божуков.

Последние метры перед Победой.

Стрыгин, Кузьмин и Гольцблат на вершине.

Группа на пике Победы. Слева-направо: Божуков, Николаев, Сорин, Степанов, Кузьмин.

На вершину поднялись часа в четыре. Отдохнули, пофотографировались. Я по привычке насладился ароматом табачного дыма. А Божуков уже развернул свой параплан, надел лыжи и пытался стартовать при слабом южном ветре.

Одна из попыток Божукова стартовать с Победы.

Он хотел стартовать в сторону Китая, а потом с плавным правым поворотом пролететь над "Обелиском" и уйти на Звёздочку. Помогали ему Лёня и Женя, поднимая края купола. Первая попытка оказалась неудачной: передержали один край параплана и его просто свернуло. Потом стали помогать все по очереди, у кого ещё оставались силы. Но вскоре наступил полный штиль. Можно было конечно применить буксир, как мы делали на горе Клементьева в Крыму. Но Победа, это не Клементьева.

Сил оставалось только на обратный спуск. Пришлось намекнуть, что мы уходим вниз, потому, что хотим ещё чуть-чуть пожить и слегка поужинать. Но Валентин имел твёрдое намерение слететь с Победы, и на уговоры не поддался. Мы обещали его ждать под «Обелиском» до 12 часов следующего дня, а потом сваливать вниз за Графом.

Связка за связкой мы покидали гостеприимную вершину, а Божуков остался ночевать. Кроме параплана у него были лыжи ледоруб, кинокамера, рация и рюкзак. Но ему и этого было достаточно – он человек привычный.

28 августа. Погода с утра хорошая, но очень холодно. Встали, позавтракали, собрались и тут село облако. Сидим на рюкзаках в палатке и ждём Валентина. В час дня, надеясь, что Божуков поутру улетел, сворачиваем палатку и валим вниз. Погода налаживается. Уходим вместе с Борей первой связкой. Он чувствует себя неважно, а когда тропишь – главное держать свой темп. Отстегнулся от верёвки и попросил её смотать.

Гребень ровный. Иду достаточно далеко от края карниза. Метров через 200, вдруг слышу хруст арбузной корки. Между ног проходит трещина, и огромный карниз отламывается с гребня. Инстинктивно бросаюсь влево, в сторону настоящих Коммунистов. Вот уж поистине последняя соломина сломала спину верблюда.

Осторожно выползаю на край и вижу, как лавина, вызванная обвалом карниза, несётся по Звёздочке. Если за нами наблюдали из МАЛа, когда я рубанул карниз, то лучше не возвращаться - тапками закидают. Отползаю, дожидаюсь Борю, связываемся и шлёпаем дальше.

Нас догоняют ещё две связки. Немного не дойдя до Важи, остановились на обед. Поставили палатку. Сидим, готовим. На небе тучи, на гребне сидит облако, сквозь которое слегка пробивается солнце. В палатке всего на час снял очки, это меня и погубило. После обеда продолжаем спуск. Дойдя до Важи и найдя Лёнину палочку-выручалочку, начинаем думать, как спускаться.

Склон явно перегружен снегом и, похоже, что хорошей лавины нам не миновать. Связываем четыре верёвки в одну колбасу и выпускаем Лёню, как самого тяжёлого, на «живца» - если свалит склон, то впятером удержим, если не свалит, то и сами как-нибудь просочимся. Лёня долбил траншею по грудь, но склон не тронулся. Когда верёвка кончилась, и мы вслед за ним посыпались.

Из входа в пещеру на 6700 торчала голова сэра Графа.Он признался, что пару раз порывался уйти вниз, но неохота было в одиночку тропить. Поужинали, легли спать. За тот часок без очков на гребне я схлопотал снежную слепоту. Из глаз постоянно текли слёзы. Промывание спитым чаем, не помогало. Резь такая, что ни веки сомкнуть, ни открыть их не мог. Ослеп конкретно, даже не помню, спал я в ту ночь или нет.

29 августа. Утром мне завязывают чёрной повязкой глаза и ставят в середину связки: впереди Лёня, сзади сэр Граф. Снежно-ледовые склоны перемежаются со скалами. Бреду как ёжик в тумане или как крот из анекдота, который с зайчиком по девкам ходил. Услышав негромкий Лёнькин возглас: «Бля….», я вместо того, чтобы сказать: «Здравствуйте, девочки!», загнал в снег ледоруб по самую сурепицу и удержал его при полёте со скал.

Каждый мой шаг корректируют: «Правую ногу на полметра вниз и на двадцать сантиметров вправо». Но слепому в кошках по скалам идти крайне неудобно, и даже при подсказках, временами срываюсь. К середине дня, когда миновали скальный пояс и вышли на снежный склон, почувствовал, что резь в глазах поутихла и решил снять повязку. Надеваю очки и что-то вижу, но так расплывчато, как будто под воду без маски нырнул.

Хочется как можно быстрее свалить с этой горы. Пока ребята сматывают верёвку, ухожу по следам первой связки вниз. Вскоре следы пропадают на свежевспаханном лавиной склоне. В конце лавинного конуса вновь нахожу следы, ведущие к пещере 5900.

Влезаю в пещеру и вижу Стрыгина с Сориным, которые лежат в одном спальнике и дрожат. На мой призыв: дёрнуть дальше вниз пока светло, слышу категоричный ответ: «А пошёл ты на …! Мы все мокрые после этой лавины и никуда не пойдём!». Тоже самое от Бори услышал и подошедший Лёня, а он будучи дежурным, и не терпящим хамства, готовить отказался. Пришлось лопать холодную тушёнку, которую я притащил с Дикого.

30 августа. Результат такого ужина и вечернего конфликта, сильно подействовал на Лёню и Борю. Они оба с утра заболели диареей. И, когда группа уже ушла от пещер, они, так и не помирившись, продолжали сидеть спиной друг к другу и нарушать девственную чистоту снегов. Боря оправился первым и ушёл вниз, а через пару минут, проходящая мимо лавина вновь сделала склон белоснежным.

Дальше мы бежали на крейсерской скорости. Даже ледосброс с Дикого не запомнился. Очнулись уже на морене Звёздочки. Как же было приятно скинуть опостылевшие кошки. Аккуратно отчистив их от снега и скрутив как полагается, сделал предложение: «Мужики, кошки кому-нибудь нужны? Мне они больше не понадобятся – всё, завязал».

Очень хотелось в тот же день дойти до МАЛа и завершить маршрут. Да и на душе кошки скребли: ведь мы уже три дня ничего не знали о судьбе Валентина. Но темнота застала нас на «Голодовских» ночёвках, где и решили заночевать. Все хором бросились искать в заброске долгожданную флягу со спиртом. Поиски оказались безрезультатны. Позже выяснилось, что её забрал Фомичёв. Пришлось оприходовать Фомичёвский одеколон «Гвоздика». Это конечно не «Тройной», но как говорится: на безрыбье... Через несколько дней Божуков будет сильно удивлён странному запаху источаемому пластмассовой кружкой.

31 августа. За несколько часов пересекли Иныльчек и пришли в МАЛ. Там наконец-то узнали, что Божуков жив, находится в пещере под "Обелиском" и собирается спускаться. Переживали за него - спуск в одиночку не прост. Скинули опостылевшие вибрамы. Ходили босиком. Кушали кефир. Курорт! Впереди уже грезился азиатский базар, но без Валентина улетать не могли.

Кефирный запой в МАЛе.

1 сентября. Сидим в МАЛе, ждём известий от Божукова. Он потерял по пути антенну от рации и, воткнув вместо неё ледоруб, объяснялся с МАЛомна азбуке дяди Морзе: одно нажатие кнопки: «Да», два нажатия: «Нет». Руководство не давало нам добро для выхода навстречу, мотивируя высокой лавинной опасностью.

2 сентября. Пятеро, послав всё начальство на…, с утра ушли вверх по Звёздочке, встречать Валентина. Я сижу с Графом в лагере. Ноги раздуло так, что даже в кроссовки не влезаю. Видно обморозился. Пользуясь случаем подписал себе отмазку от работы.

.

Ночью под Диким, пока ребята ставили палатку и кипятили чай, Сергей и Витя встретили Валентина. Тогда-то, он и отказался, от чая, пахнущего одеколоном, хотя давно не пил горячего. Пришлось сменить кружку.

3 сентября. После обеда вся команда вернулась в МАЛ. Как ни странно, но Божуков в полном порядке, хотя ему уже 56 и за 7000 он был на двое суток больше нас. Из потерь только антенна, кинокамера и треснувший Кофлак. Вертушки начинают планомерно эвакуировать лагерь. Мы оказываемся на какой-то базе геологов, километров в тридцати от Энгильчека. Сезон заканчивается и у нас, и у них. За горы, за здоровье, за кочевую жизнь и вообще за взаимоопонимаанииее…. На этой мажорной ноте вечер и закончился.

4 сентября. Утром выяснилось, что никакой особой нужды, а тем более желания, сесть за руль и ехать вниз, у геологов нет. Пришлось умыкнуть у них машину и сесть за руль самому. ГАЗ-66 это, конечно, не «Жигули», но привыкнуть можно. Дорога оказалась спокойной, а вот удар нас ждал в самом Энгильчеке. Машин в Пржевальск в ближайшие дни не предвиделось, и в посёлке был «сухой» закон. Сразу два удара ниже пояса. Но нерешаемых проблем в этом мире не бывает. Когда, часа через полтора, вся команда оккупировала выезд из посёлка, и я притащил трёхлитровую банку самогона, сразу же подошла машина, которая и увезла нас вниз. Видно худа без добра не бывает.

Из воспоминаний Валентина Божукова.

27 августа. Все попытки стартовать окончились неудачей. Ребята ушли к «Обелиску», а я, завернувшись в параплан, решил переночевать на Победе, а утром, если погода будет, слететь с неё.

28 августа. Погода не способствует старту. Во второй половине дня, окончательно разуверившись в божественных силах, начинаю спускаться вниз. В какой-то момент погода налаживается, я пытаюсь ещё раз стартовать из-под «Обелиска» на своих коротких лыжах, но боковой ветер бьёт меня о скалу, разбивается на моей ноге Кофлак и рвёт стропы параплана. После этого попытки прекращаю и начинаю искать пещеру. Нескольких неудачных попыток, и всё-таки я с помощью ледоруба нахожу вход в это злосчастное пристанище, которое не удалось обнаружить на подъёме.

Откапываю, залезаю. Шикарно! Еды полно, есть примус, бензин, свечи, одно только плохо: коробок всего с тремя спичками, да и те с зелёной головкой. Пытаюсь развести примус. Когда вторая спичка, слегка зашипев, погасла, я понял, что бледная уже скребётся косой в мою пещеру. Третья спичка загорелась! Не дождёшься, сказал я ей! Разжёг примус, натопил воды, сварил чай – живи, не хочу. Ночью жгу свечи. Бензина не так и много, да и угореть можно. По привычке заворачиваюсь в параплан и сплю одним глазом, чтобы свечка не погасла.

29 - 31 августа. Живу в пещере. Погода никакая, то есть вообще погоды никакой. Каждый день по нескольку раз запрашиваю МАЛ о разрешении, дать стартовать в сторону Китая (куда склон достаточно пологий и пригодный для старта, в отличие от «железного» занавеса карнизов с Российской стороны), чтобы оттуда меня забрала «вертушка». Ответ, ежу понятно, всегда отрицательный. Удивляюсь тому, что за трое суток ко мне никто не спустился с неба. А говорят, что на свете есть Бог. Я и до этого был атеистом, а уж после стал вообще безбожником.

1 сентября. Решаю уходить. Где-то потерял антенну от рации. Втыкаю вместо неё штычком ледоруб. В режиме «Да», «Нет» объясняться можно. Думаю, как там мои «молокососы», спустились или нет? Ремарка: всех, кто родился после 58 года, когда я первый раз зашёл на Победу, в шутку называю «молокососами». До Важи дошёл вполне нормально, благодаря своим лыжам, а вот после работал как дворник, разгребая ими траншею до твёрдого наста. Снегу до скал было по грудь. Заночевал в пещерах 6700.

2 сентября. Дальнейший спуск в том же темпе, в том же ритме и при тех же условиях.С Дикого увидел поднимающуюся по леднику группу – наверно идут за мной. Встретились уже в темноте на Звёздочке. Знакомые всё лица. Никиты среди них нет. Говорят, что сидит в МАЛе. Темнят что-то, но завтра узнаю. Сразу же предложили кружку горячего чая, но она так противно воняла одеколоном, что попросил заменить посуду.

3 сентября. По правой морене Звёздочки дошли до Иныльчека, пересекли его и, наконец-то, попали в МАЛ.

ЭПИЛОГ.

Из этой истории может создаться впечатление, что пройденный маршрут, лишь вереница счастливых случайностей. Но это обманчиво. Основной костяк команды имел большой опыт горных и зимних походов, а также по несколько восхождений на семитысячники.

В итоге: всех, кто не мог идти выше на Победе, благополучно спустили. Команда, несмотря на тяжёлые снежные и метеоусловия, всё-таки прошла маршрут. Опыт и закалку все получили прекрасную. Готовы были идти на восьмитысячники, если бы тогда хоть чуть-чуть приподняли железный занавес.

Я этим маршрутом закрыл «Снежного барса», Сергей Стрыгин и Лёня Гольцблат на следующий год пиком Ленина, а в 92-ом и Женя Кузьмин им же самым. Я до сих пор уверен, что побывавшим на Победе, до «барса» рукой подать.

Витя Николаев в феврале 1991-го ушёл в одиночку на Победу и остался там навсегда.

Женя Кузьмин в 2000-ом сходил без кислорода на Чо-Ойю.

Божуков, после той ночёвки на Победе, только с парапланом и ходил по семитысячникам, используя его в качестве спальника.

Примечание редактора. Эпизоду восхождения на пик Победы посвящен, также, рассказ Никиты Степанова от 03.10.2011 «С парапланом на Победу и обратно».